4.2 القرابة والتفاعل الثقافي بين البلغار التتار والروس

هв­ра­зия в рам­ках Рос­сий­ской им­пе­рии — об­щая ро­ди­на трех  супер­этно­сов:  сла­вян, тю­рок и фин­но-уг­ров. По­смот­ри­те пов­ни­ма­тель­нее на их ис­то­рию и вы за­ме­ти­те,  на­сколь­ко тес­но  пе­ре­пле­лись  в те­че­ние бо­лее двух тысячеле­тий судь­бы этих на­ро­дов. Пред­ста­ви­те­ли пре­ж­де все­го сла­вян, тю­рок и фин­но-уг­ров в той или иной про­пор­ции со­ста­ви­ли ос­нову со­вре­мен­ных рос­сий­ских на­ро­дов — рус­ских, та­тар, баш­кир, чува­шей, ма­рий­цев, морд­вы, уд­мур­тов и др. В те­че­ние бо­лее чем двух тыся­челетий про­ти­во­бор­ст­во­ва­ли эт­но­ноо­сфе­ры их,  вна­ча­ле сла­вян и фин­но-уг­ров,  за­тем рус­ских и бул­га­ро-тю­рок. В си­лу ря­да при­чин,  в пер­вую оче­редь бла­го­да­ря мо­ло­до­сти эт­но­са, рус­ская эт­но­ноо­сфе­ра ока­за­лась по­бе­ди­тель­ни­цей. Она во­бра­ла в се­бя ог­ром­ное ко­ли­че­ст­во  фин­но-уг­ров и тю­рок,  пе­ре­де­лав их мыс­ли и чув­ст­ва на свой лад. Об­ру­сев­шие по­томки их со­став­ля­ют не­ма­лую часть рус­ско­го эт­но­са. Про­цесс ассимиля­ции рус­ских дру­ги­ми на­ро­да­ми Рос­сии, осо­бен­но бул­га­ро-та­та­ра­ми в пе­риод суще­ствования Волж­ской  Бул­га­рии, Кип­чак­ско­го цар­ст­ва и Казан­ской Бул­га­рии,  так­же про­ис­хо­дил с не мень­шей ин­тен­сив­но­стью, но по­сле па­дения тюрк­ских го­су­дарств поч­ти пре­кра­тил­ся,  активизировав­шись в со­вет­ское вре­мя.

Этниче­ская ис­то­рия рус­ско­го на­рода поучи­тельна во мно­гих от­но­ше­ни­ях, но осо­бен­но це­нен его опыт в от­но­ше­нии со­хра­не­ния эт­но­ноо­сфе­ры,  а сле­до­ва­тель­но, ду­ши эт­но­са. Сколь­ко бы пред­ста­ви­те­лей дру­гих на­ро­дов рус­ский  эт­нос не ассими­ли­ровал,  по сво­ей су­ти он ос­тал­ся тем же са­мым благо­даря сво­ей этноноо­сфере. По ана­ло­гии мы мо­жем ска­зать: сколь­ко  бы пред­ставителей дру­гих на­родов бул­гар­ский эт­нос не ас­си­ми­ли­ро­вал,  он ос­тал­ся тем же са­мым в си­лу дей­ст­вия сво­ей эт­но­ноо­сфе­ры  и раз­го­во­ры о происхо­ждении в пе­ри­од Казан­ского хан­ст­ва но­во­го на­ро­да ка­зан­ских та­тар под со­бой ни исто­рической, ни на­уч­ной поч­вы не име­ют.

Кров­ное род­ст­во бул­га­ро-та­тар и  рус­ских.  Кров­но­род­ст­вен­ные свя­зи  ме­ж­ду  бул­га­ро-тюр­ка­ми  и  сла­вя­но-рус­ски­ми свои­ми кор­ня­ми ухо­дят в глу­бину ве­ков,  ко вре­ме­ни, ко­гда в ни­зовь­ях Днеп­ра поя­ви­лись гун­но-бул­га­ры,  и на­счи­ты­ва­ют,  по край­ней ме­ре, бо­лее 1,5 ты­сяч лет.  Гун­ны, ава­ры, тюр­ки, бол­га­ры, са­ви­ры, а за­тем — ха­за­ры,  ясы,  чер­ка­сы, пе­че­не­ги, по­лов­цы — вот да­леко не­пол­ный пе­ре­чень тюркоязычных наро­дов, с ко­то­ры­ми на гра­ни­це сте­пи и ле­со­сте­пи Вос­точ­ной Ев­ро­пы вхо­дили в кон­такт сла­вя­но-рус­ские.  Следую­щее вы­ска­зы­ва­ние Л.Н.Гу­ме­ле­ва в прин­ци­пе име­ет от­но­ше­ние не толь­ко  к ка­занским  тата­рам,  но  и ко всем тюр­кам,  вхо­див­шим в кон­такт с рус­ски­ми: “Так, та­тары ка­зан­ские — это смесь древ­них бол­гар, кип­ча­ков,  уг­ров — по­том­ков мадь­яр и рус­ских жен­щин, ко­то­рых му­суль­ма­не за­хва­ты­ва­ли в плен и де­лали за­кон­ны­ми же­на­ми —  оби­та­тель­ни­ца­ми га­ре­мов. Впро­чем, рус­ские удаль­цы то­же ло­вили та­тар­ских кра­са­виц и за­во­ди­ли с ни­ми се­мьи, охра­няемые церков­ным пра­вом. Эт­ни­че­ская  при­над­леж­ность в зо­нах кон­такта оп­ре­де­ля­ет­ся не про­ис­хо­ж­де­ни­ем,  а сте­рео­ти­пом по­ве­де­ния,  а в то вре­мя — и  ис­по­ве­да­ния”[i]. Ме­жэт­ни­че­ские бра­ки ме­ж­ду бул­га­ра­ми-яса­ми на До­ну, а так­же ме­ж­ду булга­рами-чер­ка­са­ми на ниж­нем Дне­пре,  на ниж­нем До­ну и  на Ку­ба­ни с рус­ски­ми и при­ня­тие ими пра­во­сла­вия при­вела к пол­ной их ас­си­ми­ля­ции с по­след­ни­ми и об­ра­зо­ва­нию в со­ста­ве  рус­ско­го су­пер­эт­но­са та­ких су­бэт­но­сов, как дон­ские и ку­бан­ские ка­за­ки, а в со­ста­ве ук­ра­ин­ско­го эт­но­са — за­по­рож­ских ка­за­ков.  Тре­тью состав­ную часть ка­за­ков пред­ста­ви­ли по­лов­цы,  ко­то­рые во­шли не толь­ко в со­став ка­за­ков,  но и в ис­кон­но рус­скую часть на­се­ле­ния Рос­сии, а так­же волж­ских бул­гар,  ук­ра­ин­цев,  ка­за­хов, уз­бе­ков, баш­кир, но­гай­цев и еще мно­же­ст­ва дру­гих на­ро­дов.

Из вос­точ­ных ис­точ­ни­ков и рус­ских ле­то­пи­сей из­вест­но,  что в Кие­ве и к югу от Кие­ва и Чер­ни­го­ва про­жи­ва­ли тюрк­ские пле­ме­на пече­негов,  бе­рен­де­ев,  чер­ных кло­бу­ков, а так­же ясов, ко­то­рые бы­ли бли­жайшими по­том­ка­ми бол­гар,  не­ко­гда вхо­див­ших в со­став  Ве­ли­кой Бул­гарии,  или их род­ст­вен­ни­ка­ми.  В даль­ней­шем их ста­ли на­зы­вать черка­сами. Уже ко вре­ме­ни по­яв­ле­ния на юж­ных и юго-вос­точ­ных гра­ни­цах  Ки­ев­ской  Ру­си в се­ре­ди­не XI ве­ка по­лов­цев чер­ка­сы на­хо­ди­лись под воз­дей­ст­ви­ем эт­но­ноо­сфе­ры сла­вя­но-рус­ских и вме­сте с ни­ми вы­сту­па­ли про­тив но­вых на­сель­ни­ков при­азов­ских и при­чер­но­мор­ских сте­пей. Вско­ре но­вые со­се­ди рус­ских — по­лов­цы — ста­ли на­ла­жи­вать мир­ные кон­такты с ни­ми, что бы­ло вы­год­но и рус­ским, и чер­ка­сам, жив­шим в погра­ничной зо­не. Од­на­ко, мир­ное со­жи­тель­ст­во ино­гда об­ры­ва­лось во­ен­ны­ми по­ходами той или дру­гой сто­ро­ны.  Стрем­ле­ние к ми­ру тол­ка­ло как по­ловцев,  так и  рус­ских  к  ус­та­нов­ле­нию кров­но­род­ст­вен­ных свя­зей.

Пер­вым из рус­ских кня­зей,  кто же­нил­ся в 1068 го­ду на до­че­ри по­ловец­кого ха­на,  ко­то­рая в кре­ще­нии по­лу­чи­ла имя Ан­на,  был сын Яро­слава Муд­рого Все­во­лод I (1030-1093).  В 1094 г. внук Яро­сла­ва Муд­ро­го Свя­то­полк II Изя­сла­вич (1050-1113) так­же же­нил­ся  на  по­лов­чан­ке — до­чери ха­на Ту­гор­ха­на,  на­зван­ной Еле­ной. Оба они бы­ли — пер­вый в 1077, а вто­рой в 1093-1113 г. ве­ликими князь­я­ми ки­ев­ски­ми.  Вла­ди­мир II Все­володович Мо­но­мах (1053-1125),  сам же­на­тый треть­им бра­ком на полов­чанке,  же­нил двух сво­их сы­но­вей на по­ловчанках:  Юрия (Дол­го­ру­ко­го) на до­че­ри Аэпы Осе­не­ви­ча в 1108 г.  и Ан­д­рея (Во­лын­ско­го) в 1117 г.  на внуч­ке ха­на Ту­гор­ха­на. М.Д.Хмы­ров пи­шет:  “Ве­ли­кий князь Юрий Вла­димирович Дол­го­ру­кий был же­нат два­ж­ды:  1) на до­че­ри Аэпы, сы­на Осе­не­ва, ха­на по­ло­вец­ко­го, не­из­вест­ной по име­ни,  с ян­ва­ря 1108 г.;  2) на гре­чан­ке, так­же не­из­вест­ной по име­ни (…).  От обе­их жен роди­лось у не­го один­на­дцать сы­но­вей,  в том чис­ле ве­ли­кие кня­зья: св. Ан­д­рей Бо­голюбский, Ми­хал­ко (Ми­ха­ил),  Все­во­лод III,  про­зва­ни­ем Боль­шое Гнез­до,  и две до­че­ри”[ii]. Ю.Ф.Коз­лов, в со­став­лен­ной им генеалогиче­ской и хронологиче­ской схе­ме пра­ви­те­лей Ру­си по­ка­зы­ва­ет,  что Юрий Дол­го­ру­кий пер­вым бра­ком был же­нат на до­че­ри по­ло­вец­ко­го ха­на Ае­пы Осе­не­ви­ча и имел от нее 12 сы­но­вей,  в том чис­ле Ан­д­рея  Бо­го­люб­ско­го,  Ми­хаи­ла  и Все­во­ло­да Боль­шое Гнез­до.  Вто­рым бра­ком он был же­нат на Оль­ге,  до­че­ри гре­че­ско­го импера­тора; де­ти от нее не ука­за­ны[iii].  Дру­гие ав­то­ры пи­шут,  что ма­те­рью Все­во­ло­да и Ми­хаи­ла бы­ла “гре­ки­ня” Еле­на (Оль­га-?) из Царь­гра­да[iv].  Ви­ди­мо,  Все­во­лод и Ми­ха­ил так­же де­ти по­ловчанок, но кто-то из ле­то­пис­цев по­счи­тал,  что рус­ским ца­рям быть по­томками  “дще­ри или  се­ст­ры Ма­нуи­ла I Ком­не­на”,  им­пе­ра­то­ра визан­тийского,  бо­лее по­чет­но. Дан­ное об­стоя­тель­ст­во бы­ло осо­бен­но важ­но,  ибо по­том­ки Все­во­ло­да Боль­шое Гнез­до бы­ли мо­с­ков­ски­ми ве­ли­ки­ми князь­я­ми и ца­ря­ми вплоть до пре­се­че­ния ро­да Рю­ри­ко­ви­чей на россий­ском пре­сто­ле в кон­це XVI в.

Осо­бен­но тес­ные  род­ст­вен­ные  свя­зи с по­лов­ца­ми име­ли чернигов­ские кня­зья,  да и са­мо на­се­ле­ние Чер­ни­гов­ско­го кня­же­ст­ва бы­ло сме­шанным  сла­вяно-тюрк­ским,  ибо еще рань­ше здесь осе­ли са­ви­ры и дру­гие бол­гар­ские пле­мена,  об­ру­сев­шие под влия­ни­ем рус­ской этноноо­сферы.  Ме­ж­ду чернигов­скими князь­я­ми и по­ло­вец­ки­ми ха­на­ми посто­янно ук­ре­п­ля­лись род­ст­вен­ные от­но­ше­ния. Внук Яро­сла­ва  Муд­ро­го Олег  Чер­ни­гов­ский был же­нат на полов­чанке,  на по­лов­чан­ке же же­нился сын Оле­га Свя­то­слав, его пер­вой же­ной бы­ла дочь по­ло­вец­ко­го ха­на Ае­пы; от это­го бра­ка ро­дил­ся Игорь (глав­ное действую­щее ли­цо “Сло­ва о пол­ку Иго­ре­ве”[v],  ко­то­рый был  же­нат  на внуч­ке Юрия Долго­рукого и по­лов­чан­ки.  Сын Иго­ря,  Вла­ди­мир, взял в же­ны по­лов­чан­ку. Сколь­ко по­лов­цев при­шло  в Русь с хан­ски­ми до­черь­ми, нам   неиз­вестно,  не­известно и сколь­ко рус­ских ухо­ди­ло  в Степь. Но из­вес­тен факт, что по­сле раз­грома рус­ских и по­лов­цев мон­го­ла­ми на ре­ке Кал­ке в 1223 г.  и в по­сле­дую­щих бит­вах  сре­ди  по­лов­цев, про­дан­ных в раб­ст­во в Еги­пет и став­ших за­тем маме­люками — гвар­дей­ца­ми еги­пет­ских сул­та­нов, бы­ли и лю­ди с рус­ски­ми име­на­ми. “У нас, к сча­стью,  нет при­чи­ны сты­дится про­шло­го,  — пи­шет Л.Н.Гу­ми­лев.- На­ши пред­ки дру­жи­ли с поло­вецкими ха­на­ми,  же­ни­лись  на  “крас­ных дев­ках по­ло­вец­ких”,  прини­мали кре­щен­ных по­лов­цев в свою сре­ду, а по­том­ки по­следних ста­ли за­порожскими и сло­бод­ски­ми ка­за­ка­ми, сме­нив  тра­ди­ци­он­ный  славян­ский суф­фикс “ов” (Ива­нов) на тюрк­ский -”ен­ко” (Ива­нен­ко)”[vi].

То, что чер­ни­гов­ские кня­зья за­клю­ча­ли брач­ные сою­зы с  половец­кими ха­на­ми,  бы­ло объ­яс­ни­мо: они не­по­сред­ст­вен­но гра­ни­чи­ли с их зем­ля­ми.  Но вхо­ди­ли в род­ст­вен­ные свя­зи с по­лов­ца­ми и в да­ле­кой от них Се­ве­ро-Восточ­ной Ру­си, кня­зья ко­то­рой всту­па­ли в брач­ные сою­зы и с бли­жай­ши­ми свои­ми со­се­дя­ми — с волж­ски­ми бул­га­ра­ми. На  бул­гар­ке  (волж­ской)  был же­нат Анд­рей Бо­го­люб­ский.  Его брат Все­во­лод Боль­шое Гнез­до был же­нат “на Ма­рии,  княж­не чеш­ской,  по дру­гим извес­тиям  ясы­не,  от  ко­то­рой  имел во­семь сыно­вей”[vii],  в том чис­ле от­ца Алек­сан­д­ра Нев­ско­го Яро­сла­ва.  Воз­мож­но, Ма­рия (“ясы­ня”) (как из­вестно, в те вре­ме­на яса­ми на­зы­ва­ли бул­гар в Венг­рии,  ку­да они пересе­лились из Волж­ской Бул­га­рии)  бы­ла  из по­гра­нич­ной  об­лас­ти  Венг­рии с Че­хи­ей,  где ее отец — бул­гар­ский князь — имел зем­ли и по­это­му про­изошла не­ко­то­рая  пу­та­ни­ца  с ее про­ис­хо­ж­де­ни­ем.

“По­ло­вец­кие кра­са­ви­цы бы­ли ма­те­ря­ми мно­гих рус­ских кня­зей, в том  чис­ле  Алек­сан­д­ра  Нев­ско­го”,  —  от­ме­ча­ет  Л.Н.Гу­ми­лев[viii]. Отец Але­к­сандра Нев­ско­го Яро­слав II “был же­нат два­ж­ды: 1) на  княж­не  по­ловецкой,  до­че­ри Юрия Кон­ча­ко­ви­ча,  не­из­вест­ной по име­ни;  2) на до­чери Мсти­сла­ва Уда­ло­го,  Рос­ти­сла­ве — Фео­до­сии (в ино­че­ст­ве Ефроси­ния,  …).  От од­но­го из бра­ков этих (вто­ро­го ?) имел де­вять сы­но­вей,  в том чис­ле ве­ли­ких кня­зей:  св. Алек­сан­д­ра Нев­ско­го,  Яро­сла­ва III,  Ва­силия I (Кваш­ни — Р.Б.),  св. Фе­до­ра, кня­зя новго­родского, Ми­хаи­ла про­званием Хо­роб­рый (…), и две до­че­ри”[ix]. Ес­ли да­же предположить, что ма­терью Алек­сан­д­ра Нев­ско­го бы­ла не по­лов­чан­ка, а Рос­ти­сла­ва Мсти­славна, то все рав­но  по  ма­те­рин­ской  ли­нии он яв­ля­ет­ся по­том­ком поло­вецких ха­нов, ибо ба­буш­кой его бы­ла по­лов­чан­ка  —  дочь  ха­на  Ко­тя­на.  Рус­ские кня­зья и боя­ре хо­ро­шо зна­ли свою ро­до­слов­ную,  род­ст­во с бул­гарами,  по­лов­ца­ми и дру­ги­ми тюрк­ски­ми на­ро­да­ми не толь­ко не огор­чало их,  но вы­зывало гор­дость, ибо они все­гда в труд­ные пе­рио­ды сво­ей жиз­ни мог­ли опе­реться на сво­их тюрк­ских род­ст­вен­ни­ков. Но в то же вре­мя боль­шин­ст­во из них ос­та­ва­лись пат­рио­та­ми зем­ли рус­ской, что го­ворит о си­ле влия­ния рус­ской эт­ноноосферы.

Рус­ские кня­зья,  да и про­сто рус­ские лю­ди,  ни­ко­гда не чу­ра­лись инопле­менников,  тем бо­лее,  ес­ли они при­ни­ма­ли пра­во­сла­вие, то  вос­принимались  ими как свои.  По­это­му в тя­же­лые для них го­ды окружаю­щие рус­ских на­ро­ды шли к ним и се­ли­лись сре­ди них. На пер­вых  по­рах,  ко­гда еще   Ве­ли­кое кня­жество Вла­ди­ми­ро-Суз­даль­ское толь­ко зарожда­лось, там нуж­ны бы­ли вои­ны и ра­бо­чие ру­ки. По­это­му, как пи­шет В.Н.Та­ти­щев,  Юрий Дол­го­ру­кий,  по­стро­ив го­ро­да в  суз­даль­ской зем­ле, “на­чал те гра­ды за­се­лять, со­зы­вая лю­дей ото­всюду, ко­то­рым не­ма­лую ссу­ду да­вал,  и в строе­ни­ях и дру­ги­ми  по­дая­ния­ми по­мо­гал,  в  ко­то­рые при­хо­дя мно­же­ст­во Бол­гар,  Морд­вы, Венг­ров, кро­ме рус­ских сели­лось”[x]. Ко­гда мон­го­лы вторг­лись в По­ло­вец­кую зем­лю,  то как пи­шет Н.М.Ка­рам­зин, ссы­ла­ясь на В.Н.Та­ти­ще­ва,  “мно­гие по­лов­цы кре­сти­лись то­гда в го­ро­дах  рос­сий­ских,  и ибо  жи­те­ли с удо­воль­ст­ви­ем все­гда их при­ни­ма­ли,  от­ве­дя им мес­та для се­ле­ний”[xi]. Как это про­ти­во­ре­чит взгля­дам не­ко­то­рых исто­риков об из­вест­ной вра­ж­де “ле­са” и “сте­пи”,  рус­ских и по­лов­цев!  Но в Русь бе­жа­ли от мон­го­лов не толь­ко по­лов­цы, но волж­ские бул­га­ры. В.Н.Та­ти­щев со­об­ща­ет,  что по­сле взя­тия Вели­кого го­ро­да (Би­ля­ра) мон­го­ла­ми “то­го же го­ду от пле­не­ния  та­тар­ско­го  мно­гие бол­га­ры из­бег­ше,  при­шли в Русь,  и про­си­ли, что­бы им дать ме­сто. Князь ве­ли­кий Юрий весь­ма рад се­му был,  и по­ве­лел их раз­вес­ти по го­ро­дам око­ло Вол­ги и в дру­гие”[xii].

По­сле мон­голь­ско­го  за­вое­ва­ния По­ло­вец­кой сте­пи (Дешт-и-Кип­чак) по­ловцы ока­за­лись в под­чи­не­нии у мон­го­лов. По­ло­вец­кие ха­ны и пред­во­ди­те­ли бы­ли унич­то­же­ны,  а их ро­ды и пле­ме­на бы­ли под­чи­не­ны мон­голь­ским феода­лам. В даль­ней­шем не­боль­шое ко­ли­че­ст­во мон­го­лов, ос­тав­ших­ся  в  ниж­нем По­вол­жье по­сле за­вое­ва­ния Вос­точ­ной Ев­ро­пы, рас­тво­ри­лись сре­ди по­лов­цев, ко­то­рые ос­та­лись ос­нов­ным на­се­ле­ни­ем улу­са Джу­чие­ва в си­лу сво­ей много­численности по срав­не­нию с завоева­телями. Араб­ский ис­то­рик ал-Ома­ри (умер в 1349 г.) пи­сал: “В древ­но­сти это го­су­дар­ст­во бы­ло стра­ною Кип­ча­ков, но ко­гда им за­вла­де­ли та­та­ры, то кип­ча­ки сде­ла­лись их под­дан­ны­ми. По­том они (та­та­ры) сме­ша­лись и по­род­ни­лись с ни­ми (кип­ча­ка­ми), и зем­ля одер­жа­ла верх над природ­ными и ра­со­вы­ми ка­че­ст­ва­ми их (та­тар) и все они ста­ли точ­но кип­чаки,  как буд­то они од­но­го (с ни­ми) ро­да, от­то­го, что мон­го­лы (и та­та­ры) посе­лились на зем­ле кип­ча­ков,  всту­па­ли  в брак  с ни­ми и ос­та­лись жить в зем­ле их (кип­ча­ков)”[xiii]. Об  этом  же  пи­шут  со­вре­мен­ные исследова­тели.  Так,  напри­мер,  Б.Д.Гре­ков и А.Ю.Яку­бов­ский от­ме­ча­ют:  “Нет со­мне­ния,  что в Улус Джу­чи уш­ло не­ма­лое ко­ли­че­ст­во мон­го­лов с семь­ями и со всем  сво­им имуще­ством,  в пер­вую оче­редь со ско­том. Од­на­ко пе­ре­дви­же­ние это, тес­но свя­зан­ное с за­вое­ва­ни­ем, ни в ко­ей ме­ре не мог­ло рас­смат­ри­вать­ся  как пе­ре­се­ле­ние.  Ос­новная мас­са мон­го­лов ос­талась у се­бя на ро­ди­не, в Мон­го­лии.  Ес­те­ст­вен­но,  что в та­кой обста­новке  не мог­ло быть и ре­чи о мон­го­ли­за­ции за­вое­ван­ных стран, в дан­ном слу­чае Дешт-и-Кип­чак”[xiv]. Так как в Ев­ро­пе мон­го­лов на­зы­ва­ли тата­рами,  то это на­зва­ние бы­ло пе­ре­не­се­но на по­лов­цев, а в даль­ней­шем и на дру­гие тюрк­ские на­ро­ды.

Та­ким об­ра­зом,  не­мно­го­чис­лен­ные  мон­го­лы,  ос­тав­шие­ся в ни­зовьях Вол­ги и дру­гих рай­онах юга Вос­точ­ной Ев­ро­пы,  отю­ре­чи­лись. Уже в XIV в. в Зо­ло­той Ор­де был в хо­ду не мон­голь­ский,  а тюрк­ский язык с при­зна­ка­ми кип­чакских и огуз­ских эле­мен­тов,  то  есть язык  на  ко­то­ром го­во­ри­ли тюр­ки Сред­ней Азии.  При этом ис­то­ри­ки ссы­ла­ют­ся на яр­лык Тох­та­мыш-ха­на 1383 г.  Из­вест­но,  что еще  Уз­бек-хан (1312-1342) го­во­рил на мон­голь­ском язы­ке с дру­ги­ми чин­ги­зи­да­ми.  В том же ве­ке ди­пло­ма­ти­че­ская  пе­ре­пис­ка  парал­лельно  с тюрк­ским ве­лась и на мон­голь­ском язы­ке. “Вся по­сле­дую­щая ис­то­рия юго-вос­то­ка Ев­ро­пы по­казывает,  что от  мон­го­лов,  вер­нее  та­тар, со­хра­ни­лось  толь­ко  имя,  но  не их язык”,  — пи­шут Б.Д.Гре­ков и А.Ю.Яку­бов­ский[xv]. Мон­гольские ха­ны и фео­да­лы по­те­ря­ли не толь­ко мон­голь­ский язык, но и об­лик сво­их пред­ков, ибо из по­ко­ле­ния в по­ко­ле­ние они же­ни­лись на кра­си­вых  жен­щинах  из  бул­га­рок, рус­ских,  ук­раи­нок, гру­зи­нок, осе­ти­нок и т.д. Да и про­сто на­се­ле­ние Зо­ло­той Ор­ды име­ло в сво­ем со­ста­ве не­ма­ло жен­щин  и  муж­чин, взя­тых  в плен при на­бе­гах на Бул­га­рию,  Русь,  Гру­зию,  Осе­тию и дру­гие стра­ны. Ес­ли учесть, что по­лов­цы бы­ли ев­ро­пео­и­ды, то на­се­ле­ние  юго-вос­то­ка  Ев­ро­пы  по  сво­ему ан­тро­по­ло­ги­че­ско­му ви­ду не очень-то от­ли­ча­лось от насе­ления дру­гой час­ти  Вос­точ­ной  Ев­ро­пы. Вот  с  эти­ми та­та­ра­ми и име­ли де­ло рус­ские и сме­ши­ва­лись с ни­ми, по­это­му-то у юж­ных рус­ских,  ко­то­рые бо­лее дру­гих во­бра­ли в  се­бя пе­ре­се­лен­цев-та­тар и нет яр­ко вы­ра­жен­ных монголоид­ных черт.

Пра­вя­щая вер­хуш­ка лю­бой стра­ны все­гда про­яв­ля­ет осо­бую за­бо­ту о вы­годных ди­на­сти­че­ских бра­ках.  По­доб­ных со­об­ра­же­ний придержи­вались и  рус­ские кня­зья во вре­ме­на под­чи­не­ния Ру­си Зо­ло­той Ор­де. Так, Глеб Василье­вич, князь бе­ло­зер­ский (рос­тов­ский) вер­нул­ся из Ор­ды в 1257 г. с же­ной-та­таркой. Князь Фе­дор Рос­ти­сла­вич Чер­ный в 1281-92 гг.  жил в Ор­де,  там же­нился на хан­ской до­че­ри.  В 1302 г. рос­тов­ский князь Кон­стан­тин Бо­ри­со­вич взял же­ну из Ор­ды. Юрий III Да­ни­ло­вич (1281-1325), ве­ли­кий князь москов­ский, был же­нат на се­ст­ре Уз­бе­ка,  ха­на Зо­ло­той Ор­ды[xvi]. Та­тар­ки, вы­хо­дя за­муж за рус­ских, вы­ез­жа­ли к мужь­ям с мно­го­чис­лен­ной че­ля­дью и при­ни­ма­ли  пра­вославную  ве­ру.  Из­вес­тен факт и служ­бы рус­ских кня­зей в Ор­де.  Рус­ский князь Ва­си­лий из Ка­ра­че­ва в прав­ле­ние Уз­бек-ха­на  ушел в Бе­лую Ор­ду,  там же­нил­ся на та­тар­ке.  Их сын Ка­рач-мур­за (Иван Ва­силь­е­вич) вер­нул­ся на  ро­дину  от­ца  с  не­ма­лым чис­лом та­тар,  ко­то­рые осе­ли на ре­ке Не­ру­чи юж­нее Брян­ска. При­няв пра­во­сла­вие, они об­ру­се­ли и пре­вра­ти­лись в рус­ских земле­дельцев.

Та­ким об­ра­зом,  род­ст­вен­ные свя­зи пра­вя­щей вер­хуш­ки  Ру­си  и Ор­ды бы­ли дос­та­точ­но тес­ны­ми. По­это­му,  ко­гда в 1312 г.  хан Зо­ло­той Ор­ды Уз­бек при­нял ис­лам в ка­че­ст­ве го­су­дар­ст­вен­ной ре­ли­гии, мно­гие зо­ло­то­ор­дын­ские та­та­ры,  не же­лая пе­рей­ти в му­суль­ман­ст­во, бе­жа­ли в Русь на служ­бу к право­славным князь­ям,  пре­ж­де  все­го  к мо­с­ков­ским.  “В си­лу раз­лич­ных политиче­ских и се­мей­ных при­чин,  — пи­шет М.Д.Ка­ра­те­ев,  — пред­­ста­ви­те­ли та­тар­ской ари­сто­кра­тии,  уже на­чи­ная с кня­же­ния Алек­сан­д­ра Нев­ско­го,  ста­ли в свою оче­редь вы­се­лять­ся на Русь. Тут они все­гда встре­ча­ли хо­ро­ший при­ем, перехо­дили в правосла­вие,  по­лу­ча­ли зем­лю и служ­бу, же­ни­лись на рус­ских барыш­нях и, влива­ясь в ря­ды рус­ской зна­ти, пре­дан­но слу­жи­ли сво­ему  но­во­му  Оте­честву.  Ка­ж­дый  из них при­во­дил с со­бой де­сят­ки и сот­ни ну­ке­ров и слуг,  ко­то­рые то­же бы­ст­ро рас­тво­ря­лись в рус­ской мас­се,  — та­ким об­ра­зом смеше­ние рус­ской и та­тар­ской кро­ви шло не толь­ко в верх­них,  но и в ниж­них сло­ях об­щества”[xvii]. Осо­бен­но  уси­лил­ся по­ток та­тар­ской зна­ти в Русь,  где они перехо­дили на служ­бу к мо­с­ков­ским го­су­да­рям,  по­сле  раз­ва­ла  Боль­шой  ор­ды, на­следницы Зо­ло­той,  и па­де­ния Ка­зан­ско­го, Астрахан­ского, Но­гай­ско­го и Сибир­ского ханств.  Те­перь уже труд­но оп­ре­де­лить, ка­кие из так   на­зы­вае­мых   та­тарских  мурз  при­над­ле­жа­ли  к булгар­скому, ясо-чер­кас­ско­му (т.е.  то­му же бул­гар­ско­му) и  по­ло­вец­ко­му  род­ам. Рус­ские еще во вре­ме­на Зо­ло­той Ор­ды пе­ре­ста­ли их раз­ли­чать, на­зы­вая всех тю­рок та­та­ра­ми.  Ясо-чер­ка­сы рань­ше дру­гих тю­рок под­пали под влия­ние эт­но­ноо­сфе­ры рус­ских. К кон­цу рас­па­да Зо­ло­той Ор­ды они уже в боль­шей сте­пе­ни бы­ли рус­ски­ми,  чем та­та­ра­ми, хо­тя и со­хра­ня­ли свою эт­ни­че­скую осо­бен­ность.

М.Д.Ка­ра­те­ев при­во­дит опи­са­ние 92 кня­же­ских, 50 бо­яр­ских, 13 граф­ских и бо­лее 300 древ­них дво­рян­ских ро­дов, ко­то­рые ве­дут свое на­чало от та­тарских пред­ков. К ука­зан­но­му ко­ли­че­ст­ву ти­ту­ло­ван­ных ро­дов,  счи­та­ет  ав­тор,  мож­но бы­ло бы до­ба­вить еще не­сколь­ко сот дворян­ских фа­ми­лий татар­ского про­ис­хо­ж­де­ния,  из­вле­чен­ных из  гу­берн­ских ро­до­слов­ных книг. Про­стые лю­ди ро­до­слов­ные не ве­ли, по­это­му сколь­ко рус­ских се­мей ве­дут свое проис­хождение от  та­тар­ских пред­ков, ука­зать не­воз­мож­но, но нет со­мне­ния, что они ис­чис­ля­ют­ся мно­ги­ми ты­ся­ча­ми. Да­лее М.Д.Ка­ра­те­ев пи­шет: “Все эти много­численные по­том­ки та­тар­ских ро­до­на­чаль­ни­ков уже во вто­ром-треть­ем поколе­нии об­ра­ща­лись в лю­дей чис­то рус­ских по ду­ху и  по  вос­пи­та­нию. Они че­ст­но и вер­но слу­жи­ли Оте­че­ст­ву,  не толь­ко сра­жа­ясь за не­го в бес­чис­лен­ных вой­нах,  но и на всех по­при­щах мир­ной  жиз­ни  да­ли ему не­ма­ло вы­даю­щих­ся и да­же ге­ниальных лю­дей, про­сла­вив­ших рус­скую куль­ту­ру”[xviii]. Пе­ре­хо­див­шие на служ­бу к рус­ским го­су­да­рям  та­та­ры бы­ли пас­сио­на­рия­ми,  ко­то­рые на­ходили бла­го­при­ят­ные ус­ло­вия к при­ло­же­нию сво­их спо­соб­но­стей и энер­гии в Ру­си.  И  их по­том­ки, унас­ле­до­вав­шие пас­сио­нар­ность сво­их пред­ков, вне­сли ощути­мую леп­ту в ук­ре­п­ле­ние и раз­ви­тие рус­ской этно­ноосферы.

Ко­гда в  1380  г. на по­ле Ку­ли­ко­вом со­шлись в бит­ве вой­ска Дмит­рия Дон­ского и Ма­мая,  то в ря­дах про­тив­ни­ков не бы­ло  на­цио­наль­ной однородно­сти.  На сто­ро­не Дмит­рия Дон­ско­го вме­сте с рус­ски­ми сража­лись та­та­ры (об­ру­сев­шие и не об­ру­сев­шие) и ли­тов­цы. Так, на­при­мер,  та­тар­ский мур­за  Ме­лик  ко­ман­до­вал рус­ским сто­ро­же­вым пол­ком.  На Ку­ли­ко­вом по­ле па­ли два боль­ших вое­во­ды Дмит­рия Дон­ско­го  —  вы­ходцы  из та­тар,  князь Юрий Ме­щерский и боя­рин Ан­д­рей Сер­ки­зов. По­сле по­ра­же­ния та­тар на Ку­ли­ков­ском по­ле жизнь в Зо­ло­той Ор­де ста­ла еще бо­лее не­ус­той­чи­вой и бес­по­кой­ной.  Но­вая вол­на зо­ло­то­ор­дын­ских фео­да­лов со свои­ми от­ря­да­ми  по­тя­ну­лась  в  Русь. Сре­ди  них был и пре­док ве­ли­ко­го рус­ско­го по­эта М.Ю.Лер­мон­то­ва по мате­ринской ли­нии Ас­лан-Мур­за Че­ли­бей. Он со свои­ми вои­на­ми пе­ре­шел на служ­бу к Дмит­рию Дон­ско­му, был кре­щен и по­лу­чил имя Про­ко­пия.  Ве­ли­кий князь вы­дал за не­го Ма­рию,  дочь сво­его спод­виж­ни­ка Жи­то­ва.  Проко­пий и Ма­рия име­ли мно­го­чис­лен­ное по­том­ст­во, од­на из вет­вей ко­то­ро­го и да­ла жизнь ро­ду Ар­сень­е­вых.

“В об­лас­ти  нау­ки,  — пи­шет М.Д.Ка­ра­те­ев,  — по­том­ка­ми та­тар бы­ли гени­альные рус­ские уче­ные Мен­де­ле­ев,  Меч­ни­ков, Пав­лов и Ти­ми­ря­зев,  ис­то­ри­ки Кан­те­мир и Ка­рам­зин,  ис­сле­до­ва­те­ли се­ве­ра Че­лю­скин и Чи­риков.  В литера­туре — Дос­то­ев­ский, Тур­ге­нев, Дер­жа­вин, Язы­ков,  Де­нис Да­вы­дов, За­гос­кин, К.Ле­он­ть­ев, Ога­рев, Ку­прин, Ар­цы­ба­шев,  За­мя­тин, Бул­га­ков и це­лый ряд дру­гих та­лант­ли­вей­ших пи­са­те­лей и по­этов. В об­ласти ис­кус­ст­ва, толь­ко в чис­ле са­мых яр­ких его све­тил, мож­но на­звать ба­ле­рин Ан­ну Пав­ло­ву, Ула­но­ву и Спе­цивцеву, ар­ти­стов Ка­ра­ты­ги­на и Ер­мо­ло­ву, ком­по­зи­то­ров Скря­би­на и Та­нее­ва,  ху­дож­ни­ка Шиш­ки­на и др.”[xix]. Мно­гие го­су­дар­ст­вен­ные дея­те­ли Рос­сии,  воена­чальники, гене­ралы и ад­ми­ра­лы ее воо­ру­жен­ных сил бы­ли по­том­ка­ми та­тар.  Сре­ди них Ап­рак­син и Рас­топ­чин, Даш­ков и Морд­ви­нов,  Су­во­ров и Ку­ту­зов, Арак­чеев и Стро­га­нов, Ко­чу­бей и Ува­ров и др.  Удив­ле­ния дос­той­но, на­сколько рус­ская эт­но­ноо­сфе­ра  об­ла­да­ла  ис­клю­чи­тель­ной и боль­шой “при­ну­ди­тель­ной” си­лой, что смог­ла на­стро­ить мыс­ли и чув­ст­ва та­ко­го ко­ли­че­ст­ва иноплеменни­ков  на  рус­ский лад,  в то же вре­мя не рас­те­ряв сво­их ка­честв, а на­обо­рот, ук­репив их.

“Та­та­ры, —  пи­шет  М.Д.Ка­ра­те­ев,  — да­ли Рос­сии двух ца­рей — Бо­риса и Фе­до­ра Го­ду­но­вых,  и пять ца­риц:  Со­ло­мо­нию  Са­бу­ро­ву  — пер­вую же­ну Ва­силия Третье­го,  Еле­ну Глин­скую, — его вто­рую же­ну, Ири­ну Го­ду­но­ву, — же­ну ца­ря Фе­до­ра Ио­а­но­ви­ча, На­та­лью На­рыш­ки­ну — вто­рую  же­ну Алек­сея Михай­ловича и мать Пет­ра Ве­ли­ко­го,  и Мар­фу Апрак­сину,  — же­ну ца­ря Фе­до­ра Алек­сее­ви­ча. Ев­до­кия Са­бу­ро­ва бы­ла же­ной ца­ре­ви­ча Ива­на,  уби­то­го сво­им от­цом — Ива­ном Гроз­ным”[xx]. Рус­ской цер­ко­вью к ли­ку пра­во­слав­ных свя­тых при­чис­ле­ны св. Петр Ор­дын­ский — пле­мян­ник ха­на Ба­тыя,  при­няв­ший право­славие,  и волж­ский бул­га­рин — св. Петр му­че­ник Ка­зан­ский. В пер­вой по­лови не XVIII в.  ме­тив­ший на уп­разд­нен­ный Пет­ром I пат­ри­ар­ший пре­стол был  по­томок та­та­ри­на во­ронежский епи­скоп Ге­ор­гий[xxi].

Е.П.Кар­но­вич от­ме­ча­ет, что “не­ко­то­рые та­тар­ско-кня­же­ские ро­ды дос­тигли бо­гат­ст­ва и знат­но­сти.  К чис­лу та­ких ро­дов при­над­ле­жат: кня­зья Уру­совы, кня­зья Чер­кас­ские и кня­зья Юсу­по­вы. Пред­ста­ви­те­ли  этих  ро­дов  при­числены бы­ли при им­пе­ра­то­ре Пав­ле к рус­ско-кня­же­ским ро­дам, а представи­тели двух пер­вых,  т.е. Уру­со­вы и Чер­кас­ские, еще в XVII в.  стоя­ли  на выс­ших сте­пе­нях мо­с­ков­ско­го бо­яр­ст­ва,  не­смот­ря на то,  что чле­ны этих ро­дов  толь­ко  не­дав­но при­ня­ли пра­во­слав­ную ве­ру.  Из них Уру­со­вы бы­ли по­том­ка­ми Эди­гея, кня­зя но­гай­ско­го, од­но­го из во­ж­дей Та­мер­ла­на, а кня­зья чер­кас­ские счита­лись  по­том­ка­ми египет­ского сул­та­на Ина­ла и бы­ли вла­де­те­ля­ми Ка­бар­ды …. Дру­гие та­тар­ско — ны­не — рус­ско-кня­же­ские ро­ды, как, на­при­мер,  Ши­рин­ские-Ших­ма­то­вы,  бы­ли  по­том­ка­ми  та­тар­ских мурз, имев­ших ис­клю­чи­тель­ное пра­во всту­пать в брак с до­черь­ми  крым­ских ха­нов.  Ши­рин­ские  мур­зы  на­чали при­хо­дить в рус­ское под­дан­ст­во в по­ло­ви­не XVI ве­ка;  при этом они при­нимали пра­во­слав­ную ве­ру и со вре­ме­нем со­вер­шен­но об­ру­се­ли. Но еще за­долго пе­ред тем, как пред­ки кня­зей Ши­рин­ских-Ших­ма­то­вых поя­вились в Мо­скве, один из кня­зей или мурз Ши­рин­ских,  Бах­мет, при­шел из Боль­шой Ор­ды в Ме­ще­ру, за­вое­вал ее,  кре­стил­ся там сам и вме­сте с со­бою кре­стил мно­гих лю­дей. От это­го Бах­ме­та (Усей­на) и по­шли ны­нешние кня­зья Ме­щер­ские”[xxii]. При­хо­дит­ся при­во­дить длин­ные вы­пис­ки, что­бы по­ка­зать на­пи­сан­ное рус­скими ис­то­ри­ка­ми на ос­но­ве рус­ских ис­точников. Из них же вы­те­ка­ет,  что не­смотря на то,  что  в со­став  рус­ского эт­но­са вли­лось боль­шое ко­ли­че­ст­во та­тар,  рус­ский на­род не отата­рился, он со­хра­нил свою ду­хов­ную куль­ту­ру в сво­ей ос­нове не­из­мен­ной,  хо­тя  и вос­при­нял от­дель­ные эле­мен­ты та­тар­ской политиче­ской жиз­ни и ма­те­ри­аль­но-бы­то­вой куль­ту­ры.  А то,  что по­том­ки  та­тар раз­ви­вали  рус­скую  куль­ту­ру,  про­ис­хо­ди­ло  уже в рам­ках рус­ско­го мен­та­ли­те­та. По­добные же про­цес­сы про­ис­хо­ди­ли в Волж­ской Бул­га­рии лишь  с  той  разни­цей,  что бул­га­ры и при­хо­див­шие в Ка­зань та­та­ры-по­лов­цы бы­ли родствен­ными эт­но­са­ми,  что да­ло по­вод с те­че­ни­ем вре­ме­ни не­ко­то­рым ис­то­ри­кам ут­верждать, что бул­га­ры бы­ли по­гло­ще­ны та­та­ра­ми,  ибо за их род­ст­вен­но­стью труд­но бы­ло ра­зо­брать­ся  в дей­ст­ви­тель­ных эт­ни­че­ских про­цес­сах,  тем бо­лее с те­че­ни­ем вре­ме­ни.     В дей­ст­­ви­тельности  же  бул­гар­ская эт­но­ноо­сфе­ра так же,  как и рус­­ская,  со­хра­ни­лась  в  сво­их фун­да­мен­таль­ных ос­но­вах.  При­шлые пред­ста­ви­те­ли дру­гих эт­но­сов,  вос­при­няв бул­гар­скую ду­хов­ную куль­ту­ру на ос­но­ве ис­лам­ско­го вероис­поведания,  обул­га­ри­зо­ва­лись. Ка­зан­ские ха­ны,  по­том­ки чин­ги­зи­дов, ис­кренне счи­та­ли се­бя бул­га­ра­ми, за ис­клю­че­ни­ем тех, ко­торые тя­го­те­ли к сво­им об­ру­сев­шим род­ст­вен­ни­кам,  за­ни­мав­шим вы­со­кие по­сты  в  Мос­ковском го­су­дар­ст­ве. Нель­зя за­бы­вать и  то­го об­стоя­тель­ст­ва, что  в XV-XVI вв. та­тар­ские ха­ны толь­ко фор­маль­но,  по на­зва­нию бы­ли чингизи­дами,  фак­ти­че­ски они бы­ли пред­ста­ви­те­ля­ми то­го на­ро­да, ко­то­рым пра­вили, ведь их ма­те­ри и ба­буш­ки бы­ли бул­гар­ка­ми,  рус­ски­ми, ко­ро­че представитель­ницами по­ко­рен­ных мон­го­ла­ми стран.

За ты­ся­че­ле­тие жиз­ни в близ­ком со­сед­ст­ве ме­ж­ду  бул­га­ра­ми  и рус­ски­ми  про­ис­хо­дил  ин­тен­сив­ный  об­мен  ге­но­фон­дом,  что шло на поль­зу как тем, так и дру­гим. Во всех вой­нах, ко­то­рые про­ис­хо­ди­ли ме­жду Ру­сью и Бул­га­ри­ей,  вой­ска той и дру­гой сто­ро­ны при удач­ном ис­ходе унич­то­жа­ли сопротивляю­щихся с ору­жи­ем в ру­ках  муж­чин,  но бра­ли  в  плен сдав­ших­ся,  а так­же жен­щин и де­тей.  Плен­ные той и дру­гой сто­ро­ны,  про­жи­вая сре­ди ме­ст­но­го насе­ления, при­ни­ма­ли его об­раз жиз­ни,  ве­ру,  мо­ло­дые же­ни­лись,  вы­хо­ди­ли за­муж, а их де­ти уже ни­чем не от­личались от рус­ских и  бул­гар.  В  этом  отноше­нии со­хра­ни­лось ин­те­ресное сви­де­тель­ст­во. По­сле по­ко­ре­ния Ка­за­ни один из ми­тро­по­ли­тов с го­ре­чью пи­сал, что “рус­ские по­ло­нян­ки и не­по­ло­нян­ки жи­вут с та­та­ра­ми вме­сте, пьют с ни­ми и едят с ни­ми с од­но­го и же­нят­ся у них … и все лю­ди кре­сть­ян­ские ве­ры от­па­ли и пре­вра­ти­лись у та­тар в та­тарскую ве­ру”[xxiii]. Так что у со­вре­мен­ных ка­зан­ских та­тар, и не толь­ко у них, те­чет не­ма­лая до­ля рус­ской кро­ви.

Бул­га­ры, ос­тав­шие­ся по­сле раз­гро­ма Ве­ли­кой Бул­га­рии  ха­за­ра­ми  на сво­ей  преж­ней тер­ри­то­рии на Се­вер­ном Кав­ка­зе,  по­сле мон­голь­ско­го завоева­ния Вос­точ­ной Ев­ро­пы во­шли под на­зва­ни­ем чер­ка­сов в со­став Зо­ло­той Ор­ды. Од­на­ко, ка­жет­ся они не очень-то под­чи­ня­лись завоевате­лям. “Гер­бер­штейн, — пи­шет О.В.Клю­чев­ский, — зна­ет чер­кас (…), оби­тавших в го­рах за Ку­ба­нью (…), сме­лых пи­ра­тов, ко­то­рые по ре­кам, те­кущим с этих гор, вы­ез­жа­ли в Чер­ное мо­ре и гра­би­ли ку­пе­че­ские ко­рабли, плыв­шие из Ка­фы в Кон­стан­ти­но­поль и об­рат­но.  Эти чер­ка­сы не под­чи­ня­лись ни тур­кам, ни та­та­рам в Рос­сии, сказы­вали Гер­бер­штей­ну, что эти гор­цы хри­стиа­не, в ре­ли­ги­оз­ных об­ря­дах сход­ны с гре­ка­ми и от­правляют  бо­го­слу­же­ние  на  сла­вян­ском язы­ке, ко­то­рый есть вме­сте и раз­го­вор­ный их язык …. Под име­нем чер­кас из­вест­ны бы­ли так­же полу­ма­гоматанские и по­лу­язы­че­ские оби­та­те­ли стра­ны, про­сти­рав­шей­ся к се­веру от за­ку­бан­ских гор­цев,  ме­ж­ду бе­ре­гом Кас­пий­ско­го мо­ря и Кавказ­ским  хреб­том”[xxiv].  Пер­вые  из  чер­кас  бы­ли по­том­ка­ми жив­ших здесь еще со вре­мен Вели­кой Бол­га­рии бул­гар,  в по­след­ст­вии они во­шли в со­став ку­бан­ских ка­за­ков.  А вто­рые чер­ка­сы, о ко­то­рых идет речь в кни­ге О.В.Клю­чев­ско­го,  так­же бы­ли по­том­ка­ми бул­гар, жив­ших на террито­рии со­вре­мен­но­го Да­ге­ста­на в пре­де­лах Ха­зар­ско­го ка­га­на­та.  Они в по­следующем во­шли в со­став тер­ских ка­за­ков. Дан­ное об­стоя­тель­ст­во ука­зывает на си­лу эт­но­ноо­сфе­ры рус­ских,  дей­ст­вие ко­торой про­сти­ра­лось да­ле­ко за пре­де­лы ос­нов­ной тер­ри­то­рии рас­се­ле­ния рус­ских и захваты­вало  под  свое влия­ние мно­гие на­ро­ды,  пре­ж­де все­го тюрк­ские, что впол­не со­от­вет­ст­во­ва­ло рас­ту­щей пас­сио­нар­но­сти рус­ско­го на­ро­да.

Осо­бен­но ши­ро­ко рас­се­ли­лись бул­га­ро-та­та­ры в рус­ских  зем­лях по­сле ли­к­ви­да­ции са­мо­стоя­тель­но­сти Ка­зан­ско­го,  Ас­т­ра­хан­ско­го,  а за­тем и Сибир­ского царств.  Глу­бо­кий зна­ток бул­га­ро-та­тар­ской ис­то­рии  А.Х.Ха­ли­ков  о вре­ме­ни по­сле взя­тия Ка­за­ни рус­ски­ми пи­шет: “Кро­ме то­го,  из Ка­зан­ско­го края ме­ст­ное на­се­ле­ние  на­силь­ст­вен­но вы­во­зит­ся  и  рас­се­ля­ет­ся то­гда же в рус­ские зем­ли.  Так,  осе­нью 1552-1553 го­дов Иван Гроз­ный “боль­ших и сред­них ка­зан­ских  лю­дей, та­тар, всех вы­вел,  про­да­вал им по­ме­стья,  се­ла и во­лости в мо­с­ков­ских го­ро­дах,  а иным в нов­го­род­ских и  псков­ских”.  Оче­вид­но, они бы­ли раз­ме­ще­ны к се­ве­ру от Мо­ск­вы,  где позд­нее та­тар­ские по­се­ле­ния ука­зы­ва­ют­ся у Тал­до­ма,  Ик­ши,  Ях­ро­мы.  В 1555-1565 го­дах мно­го  ка­зан­цев  и тем­ни­ков­цев — слу­жи­лых лю­дей — чис­лом бо­лее 30 ты­сяч че­ло­век бы­ли уве­дены в  ли­вонскую  вой­ну.  Не­ко­то­рые  за­тем осе­ли  в  Лит­ве  и  вос­точ­ных рай­онах Поль­ши и сли­лись с ра­нее (в 1385) вы­шед­ши­ми сю­да золотоордын­скими та­та­ра­ми и  ка­раи­ма­ми.  Так об­ра­зо­ва­лась поль­ская и ли­тов­ская груп­пы та­тар,  дав­шая та­кие из­вест­ные фа­ми­лии как Яку­бов­ские,  Кел­ды­ши (Кель­дю­ше­вы) и др.”[xxv].

По­сле взя­тия Ка­за­ни Ива­ном Гроз­ным де­ти по­гиб­ших бул­га­ро-та­тарских  мурз  бы­ли роз­да­ны на вос­пи­та­ние рус­ским боя­рам и дво­ря­нам.  Имен­но в то вре­мя поя­ви­лась рус­ская по­го­вор­ка о  “ка­зан­ской си­ро­те”. Ко­гда ка­зан­ские де­ти вы­рос­ли и ста­ли взрос­лы­ми, им в же­ны бы­ли от­даны рус­ские боя­рыш­ни,  а де­вушки вы­да­ны за­муж за рус­ских бо­яр и дво­рян. Об­ру­се­ние бул­га­ро-та­тар­ских фео­да­лов про­дол­жа­лось и в даль­нейшем.  В 1625 и 1648 гг. ца­ри Ми­ха­ил  и  Алек­сей Ро­ма­но­вы  из­да­ли осо­бые ука­зы,  за­пре­щав­шие по­ме­щи­кам-мусульма­нам вла­деть  крепост­ными  кре­сть­я­на­ми пра­во­слав­ной ве­ры.  В  1713  г. Петр  I под­пи­сал указ,  пред­пи­сы­ваю­щий пе­рей­ти в пра­во­сла­вие всем та­тар­ским мур­зам. Е.П.Кар­но­вич пи­сал, “что в XVI и пре­иму­ще­ст­вен­но в  XVII  вв.  рус­ские го­су­да­ри,  и ме­ж­ду ни­ми  в осо­бен­но­сти царь Алек­сей Ми­хай­ло­вич,  рев­нуя о рас­про­стра­не­нии  пра­во­сла­вия  ме­ж­ду та­та­ра­ми и морд­вою, прика­зывали при­нимавших пра­во­слав­ную ве­ру та­тар­ских мурз и мор­дов­ских “пан­ков” пи­сать кня­жим име­нем, …”[xxvi].  Кня­зей из та­тар бы­ло так мно­го, что рус­ские ка­ж­до­го та­тарина ста­ли на­зы­вать кня­зем. Из них не­мно­гие за­ня­ли по­ло­же­ние, соответст­вующее кня­же­ско­му,  боль­шин­ст­во же за­нималось кре­сть­ян­ским тру­дом,  мел­кой тор­гов­лей и из­воз­чи­ем промыс­лом.  Все же эти ме­ры при­ве­ли к то­му,  что сре­ди рус­ско­го дво­рян­ст­ва об­ра­зо­вал­ся мощ­ный слой бул­га­ро-та­тар­ских поме­щиков,  при­няв­ших пра­во­сла­вие. В даль­ней­шем  все  они об­ру­се­ли,  но у мно­гих бул­га­ро-та­тарские фа­ми­лии со­хра­ни­лись.  Та­ко­вы Дер­жа­ви­ны, Ка­рам­зи­ны, Тими­рязевы, Бас­ка­ко­вы, Уру­со­вы,  Ку­при­ны,  Ше­ре­меть­е­вы  и мно­гие дру­гие. По­том­ки бул­га­ро-та­тар вне­сли зна­чи­тель­ный вклад в го­су­дар­ст­вен­ное  устрой­ство, во­ен­ной де­ло, куль­ту­ру и нау­ку Рос­сии.

Да­же по­сле за­вое­ва­ния Ка­зан­ско­го и Ас­т­ра­хан­ско­го царств Рос­сия  не сра­зу по­рва­ла со сво­им та­тар­ским про­шлым.  В.О.Клю­чев­ский пи­шет: “Есть из­вес­тие, что во гла­ве зем­щи­ны по­став­лен был кре­щен­ный тата­рин,  пленен­ный ка­зан­ский царь Еди­гер-Си­ме­он.  Позд­нее, в 1574 г.,  царь Иван вен­чал на цар­ст­во  дру­го­го  та­та­ри­на,  ка­си­мов­ско­го  ха­на Саи­на-Бу­ла­та,  — в кре­ще­нии Си­ме­о­на Бек­бу­ла­то­ви­ча, дав ему ти­тул го­сударя ве­ли­ко­го кня­зя всея  Ру­си.  Пе­реводя  этот ти­тул го­су­да­ря на наш язык, мож­но ска­зать, что Иван на­зна­чил то­го и дру­го­го Си­ме­о­на предста­вителями ду­мы зем­ских бо­яр.  Си­ме­он Бекбула­тович  пра­вил  цар­ст­вом два го­да,  по­том его со­сла­ли в Тверь. Все правительст­венные ука­зы писа­лись от име­ни это­го  Си­ме­о­на  как на­стоя­ще­го всероссий­ского ца­ря, а сам Иван до­воль­ст­во­вал­ся скром­ным ти­ту­лом го­су­да­ря кня­зя, да­же не ве­ли­ко­го, а про­сто кня­зя мо­с­ков­ско­го,  не всея Ру­си,  ез­дил к Си­ме­о­ну на по­клон,  как про­стой боя­рин,  и в че­ло­бит­ных сво­их к Си­ме­о­ну ве­ли­чал се­бя кня­зем  мо­с­ков­ским Иван­цом Ва­силь­е­вым.  ко­то­рый бьет че­лом “со свои­ми де­тишками”, с ца­ре­ви­ча­ми. Мож­но ду­мать, что не все — полити­ческий мас­ка­рад. Царь  Иван  про­ти­во­пос­тав­лял  се­бя  как кня­зя москов­ского удель­но­го го­су­да­рю всея Ру­си, сто­яв­ше­му во гла­ве зем­щи­ны; вы­ставляя се­бя осо­бым, оп­рич­ным кня­зем мо­с­ков­ским, Иван как буд­то при­знавал,  что ос­таль­ная рус­ская зем­ля со­став­ля­ла ве­дом­ст­во  со­ве­та, состо­явшего  из по­том­ков ее быв­ших властите­лей,  кня­зей ве­ли­ких и удель­ных,  из ко­то­рых со­стоя­ло выс­шее мо­с­ков­ское бо­ярство,  за­се­дав­шее в зем­ской ду­ме”[xxvii]. Та­та­рин во гла­ве рус­ско­го го­су­дар­ст­ва,  ви­ди­мо,  был по­став­лен как про­дол­же­ние про­шлой тра­ди­ции, ко­гда вер­хов­ным власте­лином Рус­ской зем­ли счи­тал­ся зо­ло­то­ор­дын­ский хан-чин­ги­зид, ка­ко­вым и яв­лял­ся Си­ме­он Бек­бу­ла­то­вич. Но и сам  Иван Гроз­ный  был чингизи­дом — да­ле­ким по­том­ком Чин­гис­ха­на, прав­да, по ма­те­рин­ской ли­нии.  Его мать Еле­на Глин­ская про­ис­хо­ди­ла из та­тар­ско­го (отю­ре­чен­но­го монголь­ского) ро­да,  осев­шего в Лит­ве во вре­ме­на кня­зя Ви­тов­та и ве­ду­ще­го свое на­ча­ло от  Ма­мая,  же­ной ко­то­ро­го бы­ла дочь зо­ло­то­ор­дын­ско­го ха­на Бер­де­бе­ка,  точ­нее от их сы­на Ман­су­ра.  Раз­ни­ца бы­ла толь­ко в том, что Си­ме­он Бек­бу­ла­то­вич был  даль­ним  по­томком  Чин­гис­ха­на по от­цов­ской ли­нии.  Воз­мож­но, воз­ве­дя во всероссий­ские  го­су­да­ри  Си­ме­о­на  Бекбу­латовича,  Иван Гроз­ный хо­тел ска­зать:  “Вы не до­воль­ны, что во гла­ве го­су­дар­ст­ва стою я — пра­во­слав­ный рус­ский царь. Вот вам та­та­рин вме­сто ме­ня. Пусть бу­дет,  как пре­ж­де, ко­гда Ру­сью пра­ви­ли золо­тоордын­ские ха­ны”.

По­след­ним из та­тар­ских царств при Ива­не Гроз­ном бы­ло по­ко­ре­но Си­бирское хан­ст­во, об­ра­зо­ван­ное в се­вер­ных рай­онах Бе­лой Ор­ды, где сме­ше­ние рус­ских и тю­рок про­ис­хо­ди­ло,  по­жа­луй,  бо­лее ин­тен­сив­но,  чем в ста­рых му­сульманских стра­нах Сред­не­го и Ниж­не­го По­вол­жья,  ибо в Си­би­ри ис­лам был до­воль­но но­вым яв­ле­ни­ем,  по­это­му об­ра­ще­ние не­дав­них языч­ни­ков в право­славие бы­ло де­лом бо­лее  лег­ким, чем в Ка­зани и Ас­т­ра­ха­ни. По­ко­ре­ние Си­бири бы­ло осу­ще­ст­в­ле­но Ер­ма­ком с не­большим от­ря­дом ка­за­ков,  что вы­зы­ва­ет у ис­сле­до­ва­те­лей не­ко­то­рое удив­ле­ние. Вя­че­слав Соф­ро­нов в сво­ей ста­тье “Кто же ты,  Ер­мак Але­нин?” вы­дви­нул пред­по­ло­же­ние, что за­вое­ва­тель Си­би­ри был представи­телем сверг­ну­той Ку­чу­мом за­кон­ной ди­на­стии си­бир­ских ха­нов,  то есть тюр­ком по кро­ви, по­это­му он не толь­ко не встре­тил ак­тив­но­го сопротив­ле­ния сво­их со­пле­мен­ни­ков, но и на­шел с их сто­ро­ны под­держ­ку в сво­ем стрем­лении на­ка­зать узур­па­то­ра[xxviii]. О бла­го­род­ном  про­ис­хо­ж­де­нии  Ер­мака го­во­рит и из­вес­тие в си­бир­ских ле­то­пи­сях о по­жа­ло­ва­нии ему Ива­ном Гроз­ным ти­ту­ла кня­зя си­бир­ско­го, о чем вы­ра­жа­ет со­мне­ние Е.П.Кар­но­вич: “Со­хра­ни­лось из­вестие в си­бир­ских ле­то­пи­сях,  что пер­вый рус­ский за­вое­ва­тель Си­би­ри Ер­мак Ти­мо­фее­вич По­воль­ский был от Ива­на IV Ва­силь­е­ви­ча по­жа­ло­ван ти­ту­лом кня­зя си­бир­ско­го.  Та­кие из­вестия, од­на­ко, весь­ма со­мни­тель­ны не  толь­ко по­тому,  что не встреча­ется на­счет это­го ука­за­ния ни в ка­ких де­лах, но и по­то­му еще, что во­об­ще в го­су­дар­ст­ве мо­с­ков­ском до Пет­ра Ве­ли­ко­го по­жа­ло­ва­ния кня­же­ских ти­ту­лов не про­из­во­ди­лось, хо­тя,  как мы ви­де­ли, и бы­ли слу­чаи воз­веде­ния та­тар да­же в цар­ский сан”[xxix]. Но ес­ли Ер­мак был по­том­ком та­тар­ских ха­нов,  то по­жа­ло­ва­ние ему Ива­ном Гроз­ным кня­же­ско­го ти­ту­ла  впол­не воз­можно.

Ка­за­ки, вое­вав­шие под ру­ко­во­дством Ер­ма­ка про­тив  час­ти  сибир­ских  та­тар,  под­дер­жав­ших  ха­на Ку­чу­ма,  не бы­ли им чу­жи­ми по кро­ви,  в сво­ей ос­новной мас­се они бы­ли тюр­ка­ми,  хо­ро­шо знав­ши­ми та­тар­ский язык, их быто­вой ук­лад и обы­чаи, но тюр­ка­ми, при­няв­ши­ми пра­во­сла­вие и не­ма­лую до­лю рус­ской куль­ту­ры.  “Из­вест­но,  — пи­шет Эрен­жен Ха­ра-Да­ван, ис­поль­зуя иссле­дования Бы­ка­до­ро­ва, — что Мо­с­ков­ское  государ­ство волж­ским ка­за­кам (от­рас­ли дон­ских) еще в на­ча­ле XVIII в. пи­са­ло гра­мо­ты на та­тар­ском язы­ке. Пополне­ние ка­за­че­ст­ва в XVI-XVII вв.  шло значительно боль­ше от тюрк­ско-та­тар­ских на­ро­дов, чем ве­ли­ко­рос­сов, не го­во­ря уже об ук­ра­ин­цах (чер­ка­сах). На­ко­нец, го­во­рить по-та­тар­ски у дон­ской стар­ши­ны кон­ца XVI-XVII в. и на­ча­ла XIX в. бы­ло при­зна­ком хо­ро­ше­го то­на, как у рус­ской   ари­сто­кра­тии  то­го  вре­ме­ни  го­во­рить  по-фран­цуз­ски”[xxx].

Да­же крат­кое рас­смот­ре­ние кров­но­род­ст­вен­ных свя­зей двух  са­мых  мно­гочисленных  на­ро­дов Вос­точ­ной  Ев­ро­пы — бул­га­ро-тю­рок и сла­вяно-рус­ских — по­ка­зы­ва­ет нам,  что они так глу­бо­ко во­шли друг в дру­га,  что не при­ми их пред­ки раз­ное ве­ро­ис­по­ве­да­ние — ис­лам и пра­во­сла­вие — мен­та­ли­тет двух этно­сов  на  ос­но­ве  эт­но­ноо­сфер  с близ­ки­ми  не­су­щи­ми час­то­та­ми при­вел бы к более тесному сотрудничеству двух этносов не только в области материальной, но и духовной культуры, и позволил бы избежать той острой конфронтации, которая возникла в последующем.  Нель­зя за­бы­вать, что не толь­ко сре­ди рус­ских мно­го вы­ход­цев из бул­гаро-тю­рок,  но и сре­ди по­след­них не­ма­ло по­том­ков пе­ре­се­лен­цев — вы­нужденных или доб­ро­воль­ных —  из  Ру­си. Естест­венно,  про­сле­дить  об­ратный  по­ток,  то есть пе­ре­се­ле­ние в бул­га­ро-тюрк­ские стра­ны рус­ских фео­да­лов и про­стых лю­дей нет воз­мож­но­сти,  ибо  они  скры­ты под по­кровом бо­лее позд­них эт­ни­че­ских про­цес­сов.

Вза­им­ное куль­тур­ное влия­ние бул­га­ро-тю­рок и сла­вя­но-рус­ских. Вза­им­ные свя­зи и куль­тур­ное влия­ние бул­га­ро-тю­рок и сла­вя­но-рус­ских свои­ми кор­ня­ми ухо­дит в тьму ве­ков и нам,  ви­ди­мо,  на дан­ном эта­пе раз­ви­тия ис­то­ри­че­ской нау­ки их не да­но знать.  Од­на­ко,  из­вест­но  ус­та­нов­ле­ние  свя­зей,  ди­пло­ма­ти­че­ских и тор­го­вых,  ме­ж­ду Волж­ской Бул­га­ри­ей  и  Ки­ев­ской Ру­сью  в кон­це IX  в.  На­чи­ная  с это­го  вре­ме­ни,  рус­ские ле­то­пи­си и вос­точ­ные ис­точники по­сто­ян­но со­об­ща­ют о контак­тах бул­гар и рус­ских.  Тор­гов­ля позво­ляла зна­ко­мить­ся  на­ро­дам  с ве­щами,  про­из­ве­ден­ны­ми в той или иной стра­не. Бул­га­ры,  по­ку­пая у рус­ского куп­ца то­вар,  го­во­ри­ли:  “Это из Ру­си”,,  а рус­ские, бе­ря в ру­ки вещь у бул­гар­ско­го куп­ца, вос­кли­ца­ли: “Из Бул­га­ра!”. Это и бы­ло нача­лом вза­им­но­го куль­тур­но­го влия­ния бул­гар и рус­ских.  Бул­га­ры се­лились в Ру­си и обу­ст­раи­ва­лись в со­от­вет­ст­вии со свои­ми тра­ди­ция­ми, а рус­ские, жи­ву­щие в Бул­га­рии, строи­ли свои до­ма и обу­ст­раи­ва­ли свой быт так,  как это бы­ло при­ня­то у них на ро­ди­не.  Лю­бо­пыт­ст­во тя­ну­ло их к зна­ком­ст­ву с  бы­том друг дру­га,  а по­лез­ное пе­ре­ни­ма­ли и при­ме­ня­ли у се­бя. Оди­на­ко­вый ланд­шафт и кли­ма­ти­че­ские ус­ло­вия Бул­га­рии и  Ру­си  спо­соб­ст­во­ва­ли взаимо­влиянию,  осо­бен­но в строи­тель­ст­ве,  ве­де­нии сель­ско­го хо­зяй­ст­ва и в произ­водстве ору­дий тру­да.  И не толь­ко. Мно­гие пред­ме­ты  бы­та и ук­ра­ше­ния бул­гары и рус­ские за­им­ст­во­ва­ли друг у дру­га.  Та­ко­вы ис­то­ки сбли­же­ния двух эт­ноноосфер — бул­гар и рус­ских, и воз­ник­но­ве­ния ме­ж­ду ни­ми по­ло­жи­тель­ной ком­пли­мен­тар­но­сти.  Ве­ка ан­ти­та­тар­ской (не важ­но бы­ло,  что бул­га­ры не бы­ли та­та­ра­ми) пропа­ганды  вла­стей  и об­слу­жи­ваю­щих их ис­то­ри­ков не мог­ли воз­бу­дить не­при­ми­ри­мой вра­ж­ды ме­ж­ду бул­га­ро-та­та­ра­ми и рус­ски­ми в  ос­новной  их мас­се.

Тес­ные эко­но­ми­че­ские,  по­ли­ти­че­ские и куль­тур­ные свя­зи Волж­ской  Бул­га­рии  с  Ки­ев­ской Ру­сью в даль­ней­шем бы­ли пе­ре­не­се­ны на Вла­ди­ми­ро-Суз­даль­скую Русь.  Вол­га слу­жи­ла  глав­ной ма­ги­ст­ра­лью, со­еди­няю­щей два со­сед­них го­су­дар­ст­ва.  Рус­ские из по­ко­ле­ния в поколе­ние жи­ли в Бул­га­рии так же,  как бул­га­ры в Суз­да­ле  и  дру­гих го­ро­дах Вла­ди­мир­ской Ру­си. На се­ве­ро-вос­то­ке бул­гар­ской сто­ли­цы в XII в.  су­ществовал  рус­ский по­се­лок за преде­лами  го­род­ских  ук­ре­п­ле­ний — так бы­ло при­ня­то в сред­ние ве­ка: ино­зем­цы се­лились вне го­род­ских стен.  “Пла­ни­ров­ка до­мов,  их кон­ст­рук­ция, пе­ре­кры­тие — все иное, чем у бул­гар, — пи­шет Б.Ха­ми­дул­лин. — Ана­ло­гич­ные жи­ли­ща из­вестны в древне­русских по­сел­ках близ Суз­да­ля и Вла­ди­ми­ра.  В жи­ли­щах бы­ли обнару­жены раз­но­об­раз­ные ра­бо­чие ин­ст­ру­мен­ты, сви­де­тель­ст­вую­щие,  что оби­та­те­ли их за­ни­ма­лись раз­лич­ны­ми  ре­мес­ла­ми: юве­лир­ным,  кос­то­рез­ным, ме­тал­лур­ги­че­ским, мед­но­ли­тей­ным; най­де­ны за­го­тов­ки по­де­лок и от­хо­ды про­изводства.  Сре­ди на­хо­док, ха­рак­те­ри­зую­щих быт жи­те­лей, пре­об­ла­да­ют рус­ские ве­щи: гон­чар­ная по­су­да, стек­лян­ные брас­ле­ты, ви­сочные коль­ца, шифер­ные пряс­ли­ца, на­тель­ные кре­сты,  ка­мен­ная рез­ная икон­ка.  Да­же со­став до­машних жи­вот­ных в этом по­сел­ке дру­гой не­же­ли в  бул­гар­ских  по­се­ле­ни­ях:  в  жи­ли­щах встре­че­ны кос­ти круп­но­го и мел­кого ро­га­то­го ско­та,  ло­ша­дей, сви­ней”[xxxi].  Из­вест­ны так­же по­сел­ки со сме­шан­ным  бул­га­ро-рус­ским на­се­ле­ни­ем.  В свою оче­редь бул­га­ры по­стоянно ез­ди­ли в Русь по тор­го­вым и дру­гим де­лам, ино­гда ос­та­ва­лись там, по­се­ля­ясь на­все­гда. Та­кие тес­ные кон­так­ты ме­ж­ду бул­гарами и рус­скими при­во­ди­ли к куль­тур­но­му взаи­мо­обо­га­ще­нию двух сосед­них наро­дов. Труд­но ска­зать, кто из них ока­зал боль­шее куль­тур­ное влия­ние на дру­го­го. В ос­нов­ном че­рез Бул­га­рию  шло  куль­тур­ное  взаи­мо­дей­ст­вие  Се­веро-Вос­точ­ной Ру­си с вос­точ­ны­ми стра­на­ми — Сред­ней Ази­ей, Пер­сией, Ин­дией, Ки­та­ем.  Ча­ще вос­точ­ное куль­тур­ное воз­дей­ст­вие  на  Русь ока­зы­ва­лось обул­га­ри­зи­ро­ван­ным.

Ши­ро­кой по­пу­ляр­но­стью и спро­сом в Вос­точ­ной Ев­ро­пе пользова­лась бул­гар­ская ке­ра­ми­ка. Она за­во­зи­лась из Бул­гар или про­из­во­ди­лась на мес­те бул­гар­ски­ми мас­те­ра­ми во Вла­ди­ми­ре,  Суз­да­ле, Му­ро­ме,  Мо­скве,  Ниж­нем Нов­го­ро­де и дру­гих рус­ских го­ро­дах.  Жен­ские украше­ния,  из­го­тов­лен­ные в Вол­жской Бул­га­рии об­на­ру­же­ны в  та­ких да­ле­ких об­лас­тях, как Ки­ев­ская, Львов­ская и Смо­лен­ская. Медь, ко­то­рая исполь­зовалась для про­из­вод­ст­ва ук­рашений,  до­маш­ней ут­ва­ри и  ри­ту­аль­ных  со­су­дов,  вы­плав­ля­лась в ос­нов­ном в Бул­га­рии.  Как сы­рье она вывози­лась и в дру­гие стра­ны,  в том чис­ле и в Русь.  О том,  что  бул­га­ры  жи­ли  во Вла­ди­ми­ро-Суз­даль­ской зем­ле со­об­ща­ют рус­ские ле­то­пи­си и В.Н.Та­ти­щев[xxxii]. “Бул­га­ры,  — пи­шет Р.Г.Фах­рут­ди­нов,  — при­ходили в Суз­дальский край и в ка­че­ст­ве мас­те­ров,  да­же для строи­тель­ст­ва хри­стиан­ских  церк­вей. Ис­точ­ни­ка­ми  при  этом  яв­ля­ют­ся  ле­то­пис­ное  из­вес­тие  и  дан­ные В.Н.Та­ти­ще­ва.  Так, Лав­рен­ть­ев­ская ле­то­пись под 1230 год со­общает о  том,  что  Свя­то­слав Все­во­ло­до­вич ве­лел сне­сти цер­ковь Свя­того Юрия (в г.  Юрь­е­ве),  ко­то­рую по­стро­ил его дед Юрий (то есть Юрий Дол­го­ру­кий),  но к то­му вре­ме­ни об­вет­ша­ла. В.Н.Та­ти­щев же до­бавил о по­строй­ке на том мес­те но­вой церк­ви. Мас­те­ром при этом был бул­га­рин.  С.М.Шпи­лев­ский по­ла­га­ет воз­мож­ность по­лу­че­ния из Булга­рии не толь­ко мас­те­ров, но и строи­тель­но­го ма­те­риа­ла. Для подтвержде­ния  этой мыс­ли он при­во­дит со­об­ще­ние из руко­писного жи­тия Ан­д­рея Бо­го­люб­ско­го,  ко­то­рое опуб­ли­ко­вал  в  свое  вре­мя В.Доб­ро­хо­тов: “Близ Бо­го­люб­ския оби­те­ли;  яко по­при­ще еди­но на ре­ке Клязь­ме,  в лу­гу,  на­ча Ве­ли­кий князь Ан­д­рей зда­ти цер­ковь во  имя  Пре­свя­тыя Бо­го­ро­ди­цы Че­ст­на­го ея По­кро­ва,  на устье ре­ки Нер­ли, из со­би­рае­мых и дво­летием из Бол­гар вы­во­зи­мых кам­ней для строе­ния во Вла­ди­ми­ре  Со­бор­ныя Ус­пения Пре­свя­тыя Бо­го­ро­ди­цы церк­ви и дру­гих де­ся­тыя час­тия,  яже по ве­ле­нию его на том мес­те  от­ла­гае­мы  бы­ва­ху”. В.Доб­ро­хо­тов по­ла­гал, что эти кам­ни на­чали вы­во­зить из Бул­га­рии в 1164 го­ду,  в год по­хо­да ту­да Ан­д­рея Боголюб­ского. С.М.Шпи­лев­ский же счи­та­ет, что строитель­ный ма­те­ри­ал от бул­гар рус­ские мог­ли по­лу­чать в лю­бое вре­мя как то­вар или про­сто с  дозволе­ния  дру­же­ст­вен­ных вла­де­те­лей Бул­га­рии”[xxxiii].

О вза­им­ной куль­тур­ной свя­зи Волж­ской Бул­га­рии и Ру­си  пи­са­ли мно­гие ав­то­ры, но, к со­жа­ле­нию, боль­ше в фор­ме по­ста­нов­ки про­бле­мы,  а не в ви­де ис­сле­до­ва­ния.  Так, на­при­мер, М.Г.Ху­дя­ков пи­сал: “Вряд  ли ко­гда-ли­бо бу­дут оп­ре­де­ле­ны раз­ме­ры вза­им­ных куль­тур­ных влия­ний ме­ж­ду до-та­тар­ской Ру­сью и Волж­ской Бол­га­ри­ей,  хо­тя ука­за­ния на эти влия­ния и име­ют­ся, на­при­мер, из­вест­но, что Ан­д­рей Бо­го­люб­ский был же­нат на бол­гар­ке,  и что для предпри­нятых им ар­хи­тек­тур­ных  ра­бот бе­лый ка­мень при­во­зил­ся из Волж­ской Болга­рии.  О тех же влия­ни­ях сви­детельствуют вос­точ­ные мо­ти­вы рель­еф­ных  изо­бражений  и  ара­бе­сок,  по­кры­ваю­щих на­руж­ные сте­ны хра­мов Вла­ди­ми­ро-Суз­даль­ской об­лас­ти.  Со­се­див­шие друг с дру­гом Русь и Бол­га­рия стоя­ли  при­близительно  на рав­ной сту­пе­ни раз­ви­тия,  и ме­ж­ду ни­ми су­ще­ст­во­ва­ло взаим­ное равно­весие”[xxxiv]. Од­на­ко, со вре­ме­ни за­вое­ва­ния  Волж­ской Бул­га­рии и Ру­си Ба­тыем и вклю­че­ния их в со­став Зо­ло­той Ор­ды,  хо­тя и на ав­то­ном­ных пра­вах,  бул­гар­ское куль­тур­ное  воз­дей­ст­вие  на Русь за­тем­ня­ет­ся под об­щим назва­нием та­тар­ско­го,  а рус­ское куль­тур­ное воз­дей­ст­вие на бул­гар и золотоордын­цев те­ря­ет­ся в раз­ва­ли­нах Зо­ло­той Ор­ды и Ка­зан­ско­го хан­ст­ва.

О влия­нии та­тар­ской (в це­лом ту­ран­ской) куль­ту­ры на  рус­скую куль­ту­ру,  в том чис­ле и по­ли­ти­че­скую, от­чет­ли­во и гром­ко, да­же с не­ко­то­рым вы­зо­вом,  зая­ви­ли ев­ра­зий­цы. Ев­ра­зий­ст­во воз­ник­ло сре­ди рус­ских уче­ных-эмиг­ран­тов  в 20-х гг. на­ше­го сто­ле­тия.  Его за­чи­на­те­ли из­да­ли в Со­фии в ав­гу­сте 1921 г.  сбор­ник  под  на­зва­ни­ем “Ис­ход к Вос­то­ку.  Пред­чув­ст­вия и свер­ше­ния. Ут­вер­жде­ние ев­ра­зий­цев”,  ко­то­рый вклю­чал в се­бя де­сять ста­тей че­ты­рех ав­то­ров: эко­но­ми­ста  П.Н.Са­виц­ко­го,  ис­кус­ст­во­ве­да П.П.Сув­чин­ско­го,  фи­ло­со­фа Г.В.Фло­­ров­ско­го,  лин­гвис­та и эт­но­гра­фа Н.С.Тру­бец­ко­го.  К  ев­ра­зий­ст­ву при­мк­ну­ли ис­то­рик Г.В.Вер­над­ский,  фи­ло­со­фы Л.П.Кар­са­вин, С.Л.Франк и др.  В 1922 г.  ев­ра­зий­цы  вы­пус­ти­ли еще один сбор­ник — “На пу­тях.  Ут­вер­жде­ние ев­ра­зий­цев”. Сис­те­ма­ти­че­ское и обоб­щен­ное из­ло­же­ние сво­ей кон­цеп­ции они осу­ще­ст­ви­ли в ста­тье “Ев­ра­зий­ст­во.  Опыт сис­те­ма­ти­че­ско­го из­ло­же­ния”, а так­же в сбор­ни­ке “Три­дца­тые го­ды”,  вы­шед­ше­го в 1931 г.  в Па­ри­же.  Кро­ме то­го,  с 1925 по  1927 г.  бы­ло осу­ще­ст­в­ле­но из­да­ние две­на­дца­ти вы­пус­ков “Ев­ра­зий­ской хро­ни­ки”.  Воз­мож­но, они да­же не­сколь­ко пе­ре­гну­ли пал­ку в стрем­ле­нии  вы­пря­мить  его.  Ведь не­воз­мож­но от­ри­цать влия­ние та­тар­ской куль­ту­ры на рус­­скую,  но тем не ме­нее в XX  сто­ле­тии  все ча­ще эта сто­ро­на рус­ской ис­то­рии или за­мал­чи­ва­лась или вы­да­ва­лась за ни­чтож­ную.

Квинт­эс­сен­ци­ей по­доб­ных взгля­дов яв­ля­ет­ся кни­га ис­то­ри­ка-эмиг­ранта С.Г.Пуш­ка­ре­ва “Об­зор рус­ской ис­то­рии”,  из­дан­ная в 1953 г.  в Ка­наде,  в ко­торой он пи­сал: “Влия­ние та­тар на рус­скую куль­ту­ру во­об­ще бы­ло не­ве­ли­ко, по­сколь­ку ру­ко­во­дя­щей куль­тур­ной си­лой на Ру­си оста­валась пра­во­слав­ная цер­ковь и по­сколь­ку по­ко­рен­ное рус­ское на­се­ле­ние не вхо­ди­ло в близ­кое обще­ние со свои­ми за­вое­ва­те­ля­ми,  рез­ко от­де­ля­ясь от них раз­ли­чи­ем ре­ли­гий и на­ционально-по­ли­ти­че­ским ан­та­го­низ­мом.  Да и не мог­ло быть дли­тель­но­го близ­кого об­ще­ния ме­ж­ду  рус­ски­ми  и  та­та­ра­ми,  по­сколь­ку  та­та­ры толь­ко  в  пер­вые  де­ся­ти­ле­тия сво­ей вла­сти дер­жа­ли на Ру­си сво­их бас­ка­ков и свои гарни­зоны,  а по­том рус­ское на­селение чув­ст­во­ва­ло та­тар­ское  иго  толь­ко  уп­ла­той ор­дын­ско­го “вы­хо­да”,  со­би­рае­мо­го свои­ми князь­я­ми, да ино­гда ви­де­ло татар­ские во­енные от­ря­ды, по­сы­лае­мые ха­ном по прось­бе ка­ко­го-ни­будь рус­ско­го кня­зя для борь­бы с его про­тив­ни­ка­ми”[xxxv].  Мож­но по­ду­мать, что ав­тор по­нятия не  име­ет,  что  ты­ся­чи та­тар­ских фео­да­лов пе­ре­хо­ди­ли на служ­бу к рус­ским князь­ям,  осо­бен­но к мо­с­ков­ским, со свои­ми вои­на­ми и слу­га­ми. Во вре­ме­на Ва­си­лия II в Мо­ск­ве бы­ло уже столь­ко та­тар, что, слы­ша всю­ду та­тар­скую речь,  мо­ск­ви­чи воз­му­ща­лись: рус­ский ли это го­род?

Один из са­мых по­сле­до­ва­тель­ных ев­ра­зий­цев Н.С.Тру­бец­кой  пи­сал:  “Мо­с­ков­ское  го­су­дар­ст­во воз­ник­ло бла­го­да­ря та­тар­ско­му игу. Мос­ковские ца­ри,  да­ле­ко не за­кон­чив еще “со­би­ра­ния рус­ской  зем­ли”, ста­ли со­би­рать зем­ли за­пад­но­го улу­са ве­ли­кой мон­голь­ской мо­нар­хии:  Мо­ск­ва ста­ла мощ­ным го­су­дар­ст­вом лишь  по­сле  за­вое­ва­ния Ка­за­ни,  Ас­т­ра­ха­ни и Си­би­ри. Рус­ский царь яв­лял­ся на­след­ни­ком мон­голь­ско­го ха­на. “Свер­же­ние та­тар­ско­го ига” све­лось к за­ме­не та­тар­ско­го ха­на православ­ным ца­рем и к пе­ре­не­се­нию хан­ской став­ки в Мо­ск­ву. Да­же  персо­нально зна­чи­тель­ный про­цент бо­яр и дру­гих слу­жилых лю­дей москов­ского ца­ря со­став­ля­ли  пред­ста­ви­те­ли  та­тар­ской зна­ти.  Рус­ская  госу­дарст­венность в од­ном из сво­их ис­то­ков про­изош­ла из та­тар­ской, и вряд ли пра­вы те ис­то­ри­ки, ко­то­рые за­кры­ва­ют  гла­за  на  эти  обстоя­тельства или ста­ра­ют­ся пре­умень­шить его зна­че­ние. …Чу­до пре­вра­ще­ния татар­ской го­су­дарственности в рус­скую  осу­ще­ст­ви­лось  бла­го­да­ря  на­пря­женному  го­ре­нию ре­ли­ги­оз­но­го чув­ст­ва, бла­го­да­ря пра­во­слав­но-ре­лиги­озному подъ­е­му,  охва­тившему Рос­сию в эпо­ху та­тар­ско­го ига. … Произо­шло об­ру­се­ние и оправо­славление та­тар­щи­ны, и мо­с­ков­ский царь, ока­зав­ший­ся но­си­те­лем этой но­вой фор­мы та­тар­ской го­су­дар­ст­вен­но­сти,  по­лу­чил та­кой ре­ли­ги­оз­но-эти­че­ский пре­стиж, что пе­ред ним по­блек­ли и ус­ту­пи­ли ему ме­сто все ос­таль­ные ха­ны за­падного улу­са.  Мас­со­вый  пе­реход  та­тар­ской зна­ти  в пра­во­сла­вие и на служ­бу к мо­с­ков­ско­му ца­рю яви­лось внеш­ним вы­ра­же­ни­ем этой мо­раль­ной при­тя­га­тель­ной си­лы”[xxxvi]. Не­об­хо­ди­мо от­ме­тить,  что за­им­ст­во­ва­ния ор­га­ни­че­ски перерабатыва­лись эт­но­ноо­сфе­рой рус­ских на свой лад,  по­это­му эт­ни­че­ские  про­цес­сы,  про­ис­хо­дя­щие в Ру­си, бы­ли яв­ле­ни­ем чис­то рус­ским по су­ти, хо­тя ино­гда они при­ни­ма­ли ино­зем­ные (в дан­ном  слу­чае та­тар­ские) фор­мы.

Но, с дру­гой сто­ро­ны,  и во­шед­шие в Рос­сию на­ро­ды быв­шей Золо­той Ор­ды не смот­ре­ли на рус­ско­го ца­ря как на со­вер­шен­но чу­ж­до­го им.  Он для них был сво­им пра­ви­те­лем, хо­тя на­хо­дил­ся да­ле­ко и си­дел вы­соко.  Для та­ко­го вос­при­ятия рус­ско­го ца­ря тюрк­ски­ми и мон­голь­ски­ми на­ро­да­ми Азии есть свои ис­то­ри­че­ские  ос­но­ва­ния.  Ко­гда Чин­гис-хан  пе­ре­дал Джу­чи за­пад­ные владе­ния от Джун­га­рии до Ура­ла и да­лее на за­пад “до тех мест,  до ко­то­рых дой­дут мон­голь­ские ко­ни”,  то при избра­нии ха­нов Кип­чак­ско­го цар­ст­ва,  как ста­ли на­зы­вать­ся эти зем­ли,  в пер­вый день вы­ве­ши­вал­ся бе­лый флаг. По цве­ту фла­га  цар­ст­во Дешт-и-Кип­чак по­лу­чи­ло на­зва­ние Бе­лой Ор­ды,  а его пра­ви­тель — Бе­лого ха­на. “Рас­ши­рив­шись но­вы­ми зе­мель­ны­ми при­об­ре­те­ния­ми,  — пи­шет Эрен­жен Ха­ра-Да­ван, — цар­ст­во Кип­чак об­ра­ти­лось в Зо­ло­тую Ор­ду. Ко­гда впо­следствии это цар­ст­во — не толь­ко тер­ри­то­ри­аль­но, но и с мон­го­ло-туран­скими на­ро­да­ми, его на­се­ляю­щи­ми, — пе­ре­шло под власть Мо­с­ков­ско­го ца­ря,  послед­ний в гла­зах этих на­ро­дов про­дол­жал яв­лять­ся все тем же Бе­лым ца­рем Бе­лой ор­ды — на­след­ни­ком Бе­лых ха­нов”[xxxvii].

Не­ко­то­рые ис­сле­до­ва­те­ли счи­та­ют,  что са­мо­дер­жа­вие и центра­лизм Мо­сковское го­су­дар­ст­во унас­ле­до­ва­ло от зо­ло­то­ор­дын­ских уста­новлений.  Подат­ное на­се­ле­ние в Кип­чак­ском цар­ст­ве  пла­ти­ло  ха­ну дань  в  раз­ме­ре од­ной де­сятой час­ти до­хо­да ка­ж­до­го хо­зяй­ст­ва,  а так­же по­сы­ла­ло де­ся­то­го че­ло­ве­ка в хан­ское вой­ско. Взи­ма­ни­ем да­ни и набо­ром вои­нов за­ве­до­вал чи­нов­ник, кото­рого по-мон­голь­ски на­зы­ва­ли “да­ру­га”,  а по-та­тар­ски — “бас­как”.  Он был  пред­ста­ви­те­лем ха­на  в по­коренных стра­нах.  В Зо­ло­той Ор­де су­ще­ст­во­ва­ла стро­гая соподчинен­ность в ад­ми­ни­ст­ра­ции и вой­ске. Та­кую же же­ст­кую иерар­хию та­тар­ские ха­ны вво­ди­ли в за­ви­си­мых от них стра­нах. В Ру­си золотоордын­ский хан од­но­го из кня­зей ста­вил  стар­шим,  вы­да­вая  ему “яр­лык” на ве­ли­кое кня­же­ние. Дру­гие кня­зья долж­ны бы­ли стро­го ему под­чи­нять­ся.  Все распоря­жения хан по­сы­лал че­рез ве­ли­ко­го  кня­зя, ука­за­ния  ко­то­ро­го  как  тре­бо­ва­ния  са­мо­го ха­на  удель­ные кня­зья долж­ны бы­ли бес­пре­ко­слов­но ис­пол­нять.  Начи­ная с Ива­на Ка­ли­ты, за не­ко­то­рым ис­клю­че­ни­ем, вели­кими князь­я­ми бы­ли мо­сковские пра­ви­те­ли, как наи­бо­лее ло­яль­ные к зо­лотоордынской вла­сти. Дан­ное об­стоя­тель­ст­во  спо­соб­ст­во­ва­ло  возвы­шению  Мо­ск­вы и со­би­ра­нию рус­ских зе­мель во­круг нее. Во вто­рой по­ловине XIII в.  та­та­ры  пе­ре­пи­са­ли на­се­ле­ние  Ру­си и са­ми со­би­ра­ли дань.  При Ива­не Ка­ли­те это пра­во бы­ло пре­дос­тав­ле­но ему, ко­то­рое в даль­ней­шем на­сле­до­ва­ли мо­с­ков­ские ве­ли­кие кня­зья.  Собран­ная дань от­прав­ля­лась в Ор­ду са­мим ве­ли­ким кня­зем.  Зо­ло­то­ор­дын­ским ха­нам бы­ло вы­год­но иметь в им­пе­рии твер­дый по­ря­док и спо­кой­ст­вие,  что соз­давало бла­го­при­ят­ные ус­ло­вия раз­ви­тию про­из­вод­ст­ва и тор­гов­ли.  Чем бо­га­че бы­ли  за­ви­си­мые стра­ны, тем боль­шую дань они мог­ли пла­тить. Для дос­тав­ки распо­ряжений ха­на и его ад­ми­ни­ст­ра­ции по всей стра­не бы­ла соз­да­на на­деж­ная сеть ям­ской служ­бы.  “Ор­га­ни­за­ция Рос­сии, — пи­шет Эрен­жен Ха­ра-Да­ван, — явив­шаяся ре­зуль­та­том мон­голь­ско­го ига, бы­ла пред­при­ня­та ази­ат­ски­ми завоевате­лями,  ра­зу­ме­ет­ся, не для бла­га рус­ско­го на­ро­да и не ра­ди воз­ве­ли­чи­ва­ния Мо­сковского ве­ли­ко­го княже­ства, а в ви­дах соб­ст­вен­ных ин­те­ре­сов,  а имен­но, для удоб­ст­ва управле­ния по­ко­рен­ной об­шир­ной стра­ной.  Они не мог­ли до­пус­тить в ней оби­лия мел­ких вла­де­те­лей,  жи­ву­щих за счет на­ро­да, и хао­са их нескон­чае­мых рас­прей, под­ры­ваю­щих эко­но­ми­че­ское бла­го­сос­тоя­ние под­дан­ных и ли­шав­ших стра­ну безо­пас­но­сти со­об­ще­ний,  а  по­то­му,  ес­те­ст­вен­но, по­ощряли  об­ра­зо­ва­ние  силь­ной вла­сти мо­с­ков­ско­го ве­ли­ко­го кня­зя, кото­рая мог­ла бы дер­жать в  по­ви­но­ве­нии  и  по­сте­пен­но  по­гло­щать удель­ные кня­же­ст­ва”[xxxviii].

Та­тар­ское прав­ле­ние ос­та­ви­ло свой след и на куль­ту­ре рус­ско­го на­рода,  как ду­хов­ной,  так и ма­те­ри­аль­ной,  при­чем не в од­ном лишь отри­цательном от­но­ше­нии.  Ут­вер­жде­ния не­ко­то­рых ав­то­ров, что все куль­турные влия­ния та­тар за­клю­ча­ют­ся в ожес­то­че­нии  ха­рак­те­ра рус­ско­го на­ро­да и па­де­нии его нра­вов,  что от та­тар рус­ские вос­при­ня­ли непри­личную брань — мат,  не име­ет под со­бой ни­ка­кой ос­но­вы. При­чем тут та­тары, ес­ли ни­за­ми рус­ско­го об­ще­ст­ва обык­но­вен­ное тюрк­ское сло­во “же­нить­ся” бы­ло пре­вра­ще­но в ма­тер­ную  брань.  Что же  ка­са­ет­ся ожес­точенности ха­рак­те­ра рус­ско­го на­ро­да в золотоор­дынский и послезолото­ордынский пе­рио­ды,  то дан­ное об­стоя­тель­ст­во так­же не со­от­вет­ст­ву­ет дей­ст­ви­тель­но­сти. Так, на­при­мер, италь­ян­ский ди­пло­мат Ам­броджо Кон­та­ри­ни,  про­жи­вав­ший в Мо­ск­ве с сен­тяб­ря 1476  по ян­варь 1477 г. в сво­ем  “Рас­ска­зе  о пу­те­ше­ст­вии в Мо­ск­ву” по­сто­ян­но под­чер­ки­ва­ет доб­роже­ла­тель­ный и при­вет­ли­вый  ха­рак­тер  рус­ских.  Нра­вы  об­ще­ст­ва  по пассионар­ной тео­рии эт­но­ге­не­за Л.Н.Гу­ми­ле­ва за­ви­сят от фа­зы этноге­неза, в ко­то­рой в дан­ный пе­ри­од  сво­ей ис­то­рии эт­нос на­хо­дит­ся.  В тот пе­ри­од,  о ко­то­ром идет речь,  рус­ский эт­нос на­хо­дил­ся в фа­зе подъ­е­ма сво­его эт­но­ге­не­за и о  па­де­нии  нра­вов  го­во­рить не при­хо­дит­ся.  Имен­но в кре­по­сти их нра­вов од­на из при­чин воз­вы­ше­ния  рус­ских  сре­ди  дру­гих на­ро­дов Вос­точ­ной Ев­ро­пы в XV-XVI вв.

Та­та­ры не­по­сред­ст­вен­но не вне­сли свою леп­ту в ду­хов­ную куль­ту­ру Ру­си,  точ­нее мог­ли вне­сти толь­ко в пре­де­лах рус­ской эт­но­ноо­сфе­ры,  при­няв право­славие и об­раз мыш­ле­ния  рус­ско­го на­ро­да, но соз­да­ли для ее раз­ви­тия благо­приятные ус­ло­вия. Го­во­ря о та­тар­ском вла­ды­че­ст­ве над Ру­сью,  М.Д.Ка­ра­те­ев пи­шет: “В мо­раль­ном и ду­хов­ном  от­но­ше­нии гнет их для Ру­си на был тя­жек: на ее ис­то­ри­че­ские тра­ди­ции и бы­то­вой ук­лад они не по­ся­га­ли, бы­ли абсо­лютно ве­ро­тер­пи­мы,  к пра­во­слав­ной церк­ви от­но­си­лись с не­из­мен­ным уваже­нием и ока­зы­ва­ли ей вся­че­ское покрови­тельство, о чем крас­но­ре­чи­во свидетельствует ряд со­хра­нив­ших­ся хан­ских яр­лы­ков”[xxxix].  Да­лее ав­тор при­во­дит сле­дующую вы­держ­ку из яр­лы­ка  ве­ли­ко­го  ха­на  Мен­гу-Ти­му­ра, дан­ную им в 1269 г.  гла­ве  рус­ской Церк­ви, ми­тро­по­ли­ту Ки­рил­лу:  “Цер­ков­ные зем­ли все, — и ле­са, и во­ды, ого­роды, ви­но­гра­дья и са­ды,  зи­мо­ви­ща и ле­то­ви­ща, — да не заи­ма­ют он­ных ни в чем бас­ка­ки, ни са­нов­ные ни слу­жи­лые лю­ди, а что бы­ло взя­то, да и от­да­дут не­мед­ля и бес­по­суль­но. А цер­ков­ные лю­ди все: мас­те­ры, соколь­ники,  па­ха­ри,  хо­ло­пы и слу­ги и ра­бот­ни­цы и все кто бу­дут из цер­ков­ных лю­дей,  — ни­ко­го да не заи­ма­ют ни во что,  ни в ра­бо­ту, ни в сто­ро­жу.  А по­по­ве и чер­не­цы ни да­ни,  ни по­плуж­ни­цы, ни тамож­ницы ни ино­го че­го не да­ют, а кто с них возь­мет, — бас­ка­ци на­ши, кня­жьи пис­цы ли­бо иной кто, — смер­тию да ум­рет. А кто в за­ко­не их, — ико­ны, кни­ги ли­бо иное что, — то­го да не ем­лют, не из­де­рут и не по­гу­бят. А кто ве­ру их бу­дет ху­ли­ти, тот че­ловек об­ви­нен бу­дет и ум­рет”[xl]. Все после­дующие ха­ны, ко­то­рые, на­чи­ная с Уз­бек-ха­на, ста­ли му­суль­ма­на­ми, да­вали рус­ской Церк­ви по­доб­ные яр­лы­ки, не толь­ко под­твер­ждая преды­дущие, но и рас­ши­ряя ее пра­ва и при­ви­ле­гии в но­вых ус­та­нов­ле­ни­ях.  Хан Уз­бек, на­при­мер, в яр­лы­ке,  дан­ном рус­ской Церк­ви, до­ба­вил сле­дующие по­ло­же­ния: “Все чи­ны пра­во­слав­ной церк­ви и все мо­на­хи под­лежат лишь су­ду  пра­во­слав­но­го  ми­тро­по­ли­та,  от­нюдь  не чи­нов­ни­ков Ор­ды и не кня­же­ско­му су­ду. Тот, кто ог­ра­бит ду­хов­ное ли­цо, дол­жен за­платить ему втрое. Кто  ос­ме­лит­ся  из­де­вать­ся  над пра­во­слав­ной ве­рой или ос­корб­лять цер­ковь,  мо­на­стырь,  ча­сов­ню — тот под­ле­жит смер­ти без  раз­ли­чия рус­ский он или мон­гол. Да чув­ст­ву­ет се­бя рус­ское ду­хо­вен­ст­во сво­бод­ны­ми слу­га­ми Бо­га”[xli]. В 1261 г.  ми­тро­по­лит  Ки­рилл уч­ре­дил в Са­рае епи­ско­пию,  на­зван­ную Сар­ской. В сто­ли­це Зо­ло­той Ор­ды дейст­вовали пять пра­во­слав­ных церк­вей.

Ес­те­ст­вен­но, вла­ды­че­ст­во та­тар не бы­ло бла­гом для Ру­си.  Не­ма­ло мате­риальных средств,  не­об­хо­ди­мых са­мой стра­не,  ухо­ди­ло  в Ор­ду. За­воеватели по-раз­но­му по­сту­па­ют с по­бе­ж­ден­ным на­ро­дом. Од­ни уничто­жают его куль­туру, раз­ру­шая церк­ви, на­силь­но об­ра­щая на­се­ле­ние в свою ве­ру,  ис­поль­зуя для это­го са­мые изу­вер­ские спо­со­бы,  от содержа­ния в тюрь­мах до изъ­я­тия соб­ст­венности или об­ло­же­ния не­по­мер­но тя­желыми на­ло­га­ми. Дру­гие, ограни­чи­вая по­ли­ти­че­скую сво­бо­ду го­су­да­рей по­бе­ж­ден­но­го на­ро­да,  об­ло­жив насе­ле­ние да­нью в де­ся­тую часть (“де­ся­ти­на”) всех до­хо­дов,  не вме­ши­ва­ют­ся во внут­рен­нюю жизнь на­рода,  не на­ру­ша­ют ес­те­ст­вен­ные эт­ни­че­ские про­цес­сы,  про­те­каю­щие в за­ви­си­мой стра­не.  Вто­ро­го пу­ти при­дер­жи­ва­лись золотоор­дынские ха­ны. Од­на­ко, они жес­то­ко ка­ра­ли, ес­ли на­ру­ша­лись ус­та­нав­ли­вае­мые  ими по­ряд­ки или воз­ни­ка­ли рас­при ме­ж­ду князь­я­ми. Ка­ра­тель­ные по­ходы та­тарских ха­нов ос­та­лись в па­мя­ти рус­ско­го на­ро­да как вре­ме­на ли­хо­ле­тья. Та­кой по­след­ний по­ход, ор­га­ни­зо­ван­ный Ма­ма­ем  в 1380 г., за­кончился  сокруши­тельным по­ра­же­ни­ем для та­тар.  Са­мо  та­тар­ское влия­ние сыг­ра­ло в по­бе­де над Ма­ма­ем на ру­ку рус­ским.  По­бе­да бы­ла дос­тиг­ну­та бли­ста­тель­ным примене­нием ре­зер­ва, ко­гда  в ре­шаю­щую ми­нуту воз­мож­но­го пе­ре­ве­са та­тар Влади­мир Храб­рый со сво­им пол­ком бро­сил­ся на них. “По мне­нию ге­не­ра­ла Ива­нина, —  пи­шет  Эрен­жен Ха­ра-Да­ван,  — идея ре­зер­ва,  чу­ж­дая то­гдаш­не­му рус­скому (и во­об­ще ев­ропейскому) во­ен­но­му  ис­кус­ст­ву  мог­ла  быть за­им­ст­во­ва­на Дмит­ри­ем от мон­го­ло-та­тар”[xlii].  По­бе­ди­тель Ма­мая на Ку­ли­ко­вом по­ле Дмит­рий Дон­ской стал на­цио­наль­ным ге­ро­ем, а са­мо со­бы­тие да­ло тол­чок к осоз­нанию рус­ским на­ро­дом сво­его ве­ли­чия. Мыс­ли и чув­ст­ва, свя­зан­ные с по­бе­дой над та­та­ра­ми, об­ра­зо­ва­ли мощ­ный им­пульс в раз­ви­тии этноноо­сферы рус­ских.

О влия­нии та­тар­ской куль­ту­ры на го­су­дар­ст­вен­ное уст­рой­ст­во и во­енное  ис­кус­ст­во  Мо­с­ков­ской Ру­си пи­са­ли мно­гие ис­сле­до­ва­те­ли. “Хо­тя бо­яр­ская ду­ма,  — пи­шет М.Г.Ху­дя­ков, — на­хо­дит се­бе близ­кую па­рал­лель  в  со­ве­те ка­рачи,  боя­ре и де­ти бо­яр­ские — в князь­ях и ог­ла­нах (вплоть до то­ж­де­ст­ва терми­нов “де­ти бо­яр­ские” и  “ог­лан”, т.е. сын), а ме­ст­ни­че­ст­во в ро­до­слов­ных сче­тах та­тар­ской ари­сто­кра­тии,  но мы не ре­ша­ем­ся су­дить о при­чи­нах та­ко­го  парал­лелизма. Бо­лее  су­ще­ст­вен­ным  нам пред­ставляется во­прос о влия­нии ку­рул­тая на зем­ский со­бор. Из опи­са­ния ку­рултая 14 ав­гу­ста 1551 го­да, при­ве­ден­но­го  в  “Цар­ст­вен­ной  кни­ге”,  мы  зна­ем о со­ста­ве со­б­ра­ния “всей Ка­зан­ской зем­ли”.  Нет со­мне­ния,  что со­б­ра­ние в  та­ком  же со­ста­ве  бы­ли  из­вестны ка­зан­цам и ра­нее,  …”[xliii]. Мож­но вспом­нить упо­мя­ну­тый Ибн-Фад­ла­ном  со­б­ра­ние  предста­вите­лей бул­гар­ских  пле­мен на ре­ке Джав­шыр для ре­ше­ния во­про­са о приня­тии ис­ла­ма всем на­ро­дом,  ко­то­рое бы­ло пред­при­ня­то ца­рем бул­гар Ал­масом.  В Рос­сии зем­ский со­бор поя­вил­ся на­ка­ну­не за­вое­ва­ния Ка­зани. Пер­вые зем­ские со­бо­ры по со­ста­ву бы­ли очень  схо­жи  с  ку­рул­та­ем. Сто­глав 1551 г. со­сто­ял из ду­хо­вен­ст­ва,  бо­яр­ской ду­мы и пред­ста­ви­те­лей воин­ства, то есть тот же со­став раз­лич­ных со­сло­вий, что и в ку­рул­тае: ду­хо­вен­ст­во, кня­зья и ог­ла­ны. М.Г.Ху­дя­ков от­ме­ча­ет: “Труд­но ду­мать о слу­чай­но­сти совпа­дения в со­ста­ве двух этих  со­б­ра­ний,  со­сто­яв­ших­ся в од­ном и том же го­ду.  Во­прос о том, от­куда на­прав­ля­лось за­им­ст­во­ва­ние оче­ви­ден: для Ка­зан­ско­го хан­ства “сбор всея  зем­ли” был ста­рым при­вычным уч­ре­ж­де­ни­ем,  для нарождав­шейся но­вой Рос­сии он был ново­введением”[xliv].

Ко­гда речь идет о мон­голь­ском влия­нии на Русь,  ви­ди­мо пра­вильнее бу­дет го­во­рить о та­тар­ском воз­дей­ст­вии,  имея в  ви­ду  не толь­ко мон­го­лов,­ но и тю­рок, ибо мно­гое из то­го, что мон­го­лы при­ме­ня­ли в го­су­дар­ст­вен­ном строи­тельстве и бы­ту  не  бы­ло  чис­то мон­голь­ским  изо­бре­те­ни­ем. Они  са­ми очень мно­гое за­им­ст­во­ва­ли в Ки­тае,  Пер­сии и дру­гих за­вое­ван­ных стра­нах,  а так­же у тюрк­ских на­ро­дов, в том чис­ле у бул­гар. Так, на­при­мер, за­ма­ни­ва­ние в за­саду и  ис­поль­зо­ва­ние ре­зер­вов бул­га­ры при­ме­ни­ли еще  в  1223 г., ко­гда мон­голы под во­ди­тель­ст­вом Су­бэ­дея со­вер­ши­ли пер­вый по­ход на Бул­га­рию,  но бы­ли раз­би­ты ее вой­сками. Как хо­ро­шие уче­ни­ки, мон­го­лы, ви­ди­мо,  уч­ли  этот горь­кий урок.  Что ка­са­ет­ся Ка­зан­ско­го хан­ст­ва, то в ее го­су­дар­ст­вен­ном устрой­стве мно­гое бы­ло вос­при­ня­то  от  Волж­ской Бул­га­рии как ее предшест­венницы,  хо­тя пре­стол и за­ни­ма­ли та­тар­ские по про­ис­хо­ж­де­нию ха­ны.  Ко­роче, ме­ж­ду тюр­ка­ми, рус­ски­ми  и  мон­го­ла­ми  вре­ме­ни  Зо­ло­той Ор­ды взаим­ные куль­тур­ные влия­ния на­столь­ко  тес­но  пе­ре­пле­лись,  что они  да­ли  осно­вание Л.Н.Гу­ми­ле­ву го­во­рить о еди­ном рос­сий­ском су­перэтносе.

Ка­зи­мир Ва­ли­шев­ский о куль­тур­ном влия­нии  та­тар  на  рус­ских об­раз­но пи­сал:  “За­вое­ва­те­ли XIII ве­ка не ме­ша­ли куль­тур­но­му раз­ви­тию Ру­си. Напро­тив, они са­ми, до не­ко­то­рой сте­пе­ни, пе­ре­да­ли ей свою ци­вилизацию.  Взгля­ните на мо­ск­ви­ча XVI ве­ка: он, ка­жет­ся, с ног до го­ловы одет по-са­мар­канд­ски.  Баш­мак,  азям, ар­мяк, зи­пун, че­бы­ги,  каф­тан, оч­кур, шлык, баш­лык, кол­пак, кло­бук, та­фья, тем­ляк — та­ко­вы та­тарские на­зва­ния раз­лич­ных пред­ме­тов  его  одея­ния. Ес­ли, по­ссо­рив­шись с то­ва­ри­щем он ста­нет ру­гать­ся, в его ре­пер­туа­ре не­из­мен­но бу­дет фигу­рировать ду­рак, а ес­ли при­дет­ся драть­ся, в де­ло пой­дет ку­лак.  Бу­ду­чи судь­ей, он на­де­нет на под­су­ди­мо­го кан­да­лы и по­зо­вет ка­та дать осуж­денному кну­та. Бу­ду­чи пра­ви­те­лем, он со­би­ра­ет на­ло­ги в каз­ну, охра­няе­мую ка­рау­лом, и уст­раи­ва­ет по до­ро­гам стан­ции,  на­зы­вае­мые яма­ми, ко­то­рые об­слу­жи­ва­ют­ся ям­щи­ка­ми. На­ко­нец,  встав из поч­то­вых са­ней, он захо­дит в ка­бак, за­ме­нив­ший со­бой древ­нюю рус­скую кор­чму”[xlv]. Все эти сло­ва та­тар­ско­го про­ис­хо­ж­де­ния.  Ри­туа­лы “бить че­лом”, вы­бор не­весты на смот­ри­нах, осыпа­ние мо­не­та­ми при ко­ро­на­ции в сфе­ре дворцо­вой  жиз­ни  рус­ских ца­рей воз­никли под та­тар­ским влия­ни­ем. Осо­бен­но ощу­тимый след та­та­ры ос­та­ви­ли в рус­ском язы­ке, что го­во­рит о влия­нии на рус­ских и ма­те­ри­аль­ной куль­ту­ры сво­их со­се­дей. В об­лас­ти тор­гов­ли та­тар­ски­ми яв­ля­ют­ся сло­ва:  ал­тын, ам­бар, ар­шин, ба­зар, бака­лея, бала­ган, ба­рыш,  бат­ман, день­га, ка­ра­ван, ла­баз, мага­рыч и т.п., в оде­ж­де, обу­ви и при­над­леж­но­стях кос­тю­ма:  баш­лык, баш­мак, беш­мет, ки­сет, ко­шель,  ку­шак, сафь­ян (сафь­я­но­вые са­по­ги) и т.п. На­зва­ния тка­ней ат­лас, бязь, кам­ка, кар­ма­зин, ку­мач и др. так­же та­тар­ские. По-татар­ски на­званы ук­ра­ше­ния:  ал­маз, би­рю­за, жем­чуг и т.д. В об­лас­ти воен­ного де­ла та­тары да­ли на­зва­ния:  ата­ман,  еса­ул, ка­зак, улан, бо­га­тырь, ер­то­ул, кремль, бах­терец, кин­жал, ко­бу­ра и т.д., в ско­то­вод­ст­ве — ар­га­мак,  ар­кан,  ко­ши­ра, ота­ра,  бу­ла­ный и т.д.,  в строи­тель­ст­ве — ка­лан­чи и ка­литки, в сред­ст­вах пе­ре­дви­же­ния — ки­бит­ка и ко­ше­ва,  в до­маш­них ве­щах — ба­рахло.  “Эти  за­им­ст­во­ва­ния совер­шались в раз­лич­ное вре­мя, — пи­шет М.Г.Ху­дя­ков, — и вхо­ди­ли в рус­ский язык с раз­ных сто­рон,  но они мо­гут дать не­ко­то­рое пред­став­ле­ние о сте­пе­ни раз­ви­тия та­тар­ской куль­ту­ры и уяс­нить куль­тур­ные взаи­мо­от­но­ше­ния двух со­сед­них на­родов”[xlvi].

О дос­та­точ­но  вы­со­кой куль­ту­ре Ка­зан­ско­го цар­ст­ва,  наследовав­шего Волж­ской Бул­га­рии,  и о ее со­от­вет­ст­вии  уров­ню  куль­ту­ры Мос­ковской Ру­си,  ска­за­но не­ма­ло. Впол­не ес­те­ст­вен­но, что два на­ро­да — бул­гаро-та­та­ры и рус­ские,  — столь­ко ве­ков жи­ву­щие по  со­сед­ст­ву,  не  мог­ли не ока­зать друг на дру­га куль­тур­но­го влия­ния, что от­ло­жи­ло об­щие чер­ты и на их пси­хи­че­ский склад. В труд­ную го­ди­ну  не  по­мо­га­ли ли друг дру­гу рус­ские и бул­га­ро-та­тары?  Та­ких при­ме­ров мно­го. Об­ра­тим вни­мание лишь на один уже из на­шей эпо­хи, ко­то­рый  при­во­дит  в сво­ей кни­ге Эрен­жен Ха­ра-Да­ван,  ссы­ла­ясь на Н.Ру­да­ко­ву: “В 1918 го­ду в фев­ра­ле крас­ная гвар­дия и со­ве­ты до­ка­ти­лись до Уфы, ко­то­рая боль­шей сво­ей ча­стью та­тар­ская. Со­вет при­ка­зал аре­сто­вать ми­трополита Уфим­ского Ан­д­рея (кн.  Ух­том­ско­го) и ре­к­ви­зи­ро­вать церк­ви для ка­ких-то це­лей…  Но при­каз не был при­ве­ден в ис­пол­не­ние,  не бла­го­да­ря со­против­лению  пра­во­слав­ных,  а бла­го­да­ря  энер­гич­но­му про­тес­ту та­тар-мусуль­ман,  зая­вив­ших,  что они не вы­да­дут “это­го ве­ли­ко­го муф­тия” вра­гам Бо­га, как не по­зво­лят ос­кор­бить “пра­во­слав­ные ме­че­ти””[xlvii].

О влия­нии рус­ской куль­ту­ры на  бул­га­ро-та­тар­скую  до  взя­тия Ка­зани Ива­­н­ом Гроз­ным  в 1552 г. най­ти  кон­крет­ные ука­за­ния труд­но не в том смыс­ле,  что их не бы­ло.  Они бы­ли и,  ви­ди­мо,  не  в мень­шей сте­пени, чем воз­дей­ст­вие бул­га­ро-та­тар на рус­ских, но они как бы затеря­лись в  позд­ней­ших  на­слое­ни­ях  рус­ско­го  куль­тур­но­го воз­дей­ст­вия  на  насе­ление  Сред­ней Вол­ги,  по­сле его вхо­ж­де­ния в со­став Рос­сии.  То­гда,  ко­гда бул­га­ро-та­тар­ская куль­ту­ра  как  бы за­сты­ла в сво­ем дви­же­нии впе­ред, рус­ская куль­ту­ра, по­лу­чив мощ­ный им­пульс от при­об­ре­тен­ной сво­бо­ды и всту­п­ле­ния эт­но­са в ак­ма­ти­че­скую фа­зу сво­его эт­но­ге­не­за,  ста­ла ус­ко­рен­но раз­ви­вать­ся.  Те­перь та­та­ро-бул­гар­ским пас­сио­на­ри­ям для  реа­ли­за­ции  сво­их  твор­че­ских воз­мож­но­стей  не­об­хо­ди­мо  бы­ло пе­реходить в пра­во­сла­вие и вно­сить свою леп­ту в раз­ви­тие рус­ской куль­туры под  воз­дей­ст­ви­ем  рус­ской эт­но­ноо­сфе­ры  и  для  ее ук­ре­п­ле­ния или же по­ки­дать свою ро­ди­ну и ис­кать при­ло­же­ние сво­им  си­лам  и  спо­собностям  в  му­суль­ман­ских стра­нах. Дан­ное об­стоя­тель­ст­во ос­лаб­ля­ло бул­га­ро-та­тарский эт­нос, его эт­но­ноо­сфе­ра за­сты­ла  на  оп­ре­де­лен­ном  уров­не,  под­пи­ты­ва­ясь лишь мыс­ля­ми и чув­ст­ва­ми бул­гар, еще не за­бывших про­шлое свое ве­ли­чие.  М.Г.Ху­дя­ков по это­му по­во­ду пи­сал:  “…И  гру­стью  пол­ны сло­ва та­тар­ско­го ле­то­пис­ца той эпо­хи: “Иш-Му­хаммед сын Тугк-Му­хам­ме­да был пра­вед­ный че­ло­век. В де­рев­не Адай 36 лет ру­ко­во­дил шко­лой,  ко­то­рая про­цве­та­ла  при нем и при­вле­ка­ла мно­го уче­ни­ков… Ме­ж­ду тем в те­че­нии 20 лет из знаю­щих этот путь и причаст­ных  ему ни­ко­го не ос­та­лось”…”[xlviii].

Та­ким об­ра­зом,  кров­но­род­ст­вен­ные свя­зи бул­га­ро-та­тар и сла­вя­но-рус­ских, их  вза­им­ное  куль­тур­ное  влия­ние ус­та­нав­ли­ва­лись и про­те­ка­ли на ог­ром­ных про­стран­ст­вах Ев­ра­зии в те­че­ние мно­гих сто­ле­тий.  Проти­воборство двух ос­нов­ных эт­но­ноо­сфер Вос­точ­ной Ев­ро­пы — бул­га­ро-та­тар и сла­вя­но-рус­ских — до  па­де­ния  тюрк­ских  ханств шло с пе­ре­мен­ным ус­пехом. В ка­кие-то ве­ка тюр­ки име­ли пре­иму­ще­ст­во, но рас­те­ря­ли его, не су­мев объ­е­ди­нить свои уси­лия в про­ти­во­стоя­нии с на­би­раю­щим си­лу рус­ским эт­но­сом,  мо­ло­дым,  спло­чен­ным и знаю­щим свои це­ли. Это­му есть ес­те­ст­вен­ные при­чи­ны: бул­га­ро-тюрк­ский  эт­нос  как  бо­лее  ста­рый  не ус­то­ял пе­ред на­по­ром мо­ло­до­го рус­ско­го эт­но­са. По­сле па­де­ния сво­ей вла­сти он луч­шие свои си­лы и ос­тав­шие­ся твор­че­ские спо­соб­но­сти от­дал рус­ско­му эт­но­су,  со­зи­дая в его со­ста­ве мощ­ную дер­жа­ву и вы­со­кую  куль­ту­ру,  во­пло­тив­шие­ся сна­ча­ла в Рос­сий­ской им­пе­рии, а за­тем в СССР.