1.2. New homeland: Volga Bulgaria
Волжские булгары. Глава I. Истоки: Далекие предки булгар
Oдну из своих книг Л.Н.Гумилев назвал “Конец…и вновь начало”. Такое название как нельзя лучше характеризует созданную им пассионарную теорию этногенеза. Когда на одной территории скапливаются представители различных этнических субстратов и пассионарный “толчок” сплавляет их в единое целое, то вновь возникший этнос начинает свою жизнь по законам этнологии, изменить которые не волен никто — “ни царь и ни герой”. Внутренний импульс, полученный им при рождении, дает ему возможность пройти предназначенный ему путь, в общих “физических” чертах одинаковый с другими, а в частной, этнической истории отличающийся от других, как две картины с разными сюжетами, нарисованные мастером на холсте масляными красками. Начальный этап рождения и развития этноса — фаза подъема, который имеет два периода — инкубационный, когда внутреннее брожение расставляет всех по своим местам, и явный, когда уже единое и упорядоченное целое дает о себе знать внешнему миру.
Этнические субстраты — компоненты будущего этноса — вступают во взаимосвязь с уже имеющимися у них этноноосферами. Обычно они вибрируют на близких частотах, т.е. у их носителей наблюдается положительная комплиментарность. В этой борьбе побеждает более сильная этноноосфера, может быть, и не очень многочисленного этнического субстрата, функционирующая на основе развитой духовной и материальной культуры и веры (религиозной или мировоззрения вообще). В результате наложения этноноосфер этнических субстратов создается одна этноноосфера с несущей частотой этноноосферы победившего в этой мирной борьбе этнического субстрата, которая будет сопутствовать вновь возникшему этносу в течение всей его жизни.
Волжская Булгария: начало. Л.Н.Гумилев писал: “Для определения фазы этногенеза необходимо выявить главные параметры изучаемой эпохи, на основании сочетания коих можно дать ей однозначную характеристику. Таковыми будут: императив поведения, момент толчка и логика событий… Увеличение числа таксонов (в данном случае, разных племен — Р.Б.) низшего ранга всегда связано с подъемом пассионарности, и наоборот”[i]. Такой толчок возник на Средней Волге за счет генетического “дрейфа”, когда в конце VII в. там появилось значительное количество пассионарных особей, которые не захотели мириться с властью хазар, а затем с насилием завоевателей арабов. У возникающего этноса волжских булгар была своя этническая история, которая выступает как логика событий их императива поведения.
Инкубационный период фазы подъема этногенеза волжских булгар скрыт тьмой времени, ибо никаких письменных источников о событиях этого периода не обнаружено. Современные авторы не единодушны при определении времени прибытия булгар Кодрака на Среднюю Волгу. Некоторые даже сомневаются, Кодрак ли их привел туда. А.П.Смирнов пишет: “В VII в. после распада союза племен, они (племена булгар, отошедших за Дон — Р.Б.) оставались некоторое время внизу, в Подонье, и только в VIII в. проникли на Среднюю Волгу,…”[ii]. А.Х.Халиков отмечает: “Часть приазовских болгар предприняла в середине VII в. попытку проникнуть в Среднее Поволжье и Нижнее Прикамье. …Но в это время территория лесостепи Волго-Камья еще была занята именьковскими и кушнаренковскими племенами, преодолеть которых болгары, очевидно, не смогли”[iii]. А.В.Гадло как будто согласен с тем, что булгары на Средней Волге появились тогда, когда племена Аспаруха достигли Дуная: “Здесь появились булгары, т.е. одна из групп оногуро-булгарского объединения, которая предпочла отойти на север, в то время как Аспарух откатывался на запад”[iv]. Не сомневается в этом Г.Г.Литаврин: “Второй сын Кубрата Котраг увел подвластных ему протоболгар на среднее течение Волги…”[v].
Видимо, все же прав Г.Г.Литаврин. Булгары не остались в зоне досягаемости хазар и ушли как можно дальше на север и оказались на Средней Волге, но только в бассейне реки Свияги. Когда булгары Кодрака дошли до междуречья Волги и Свияги, то увидели, что идти в другие места нет смысла: чем дальше на север, тем становилось холоднее. Здесь же росли дремучие леса с обширными полянами и лугами по берегам Волги, Свияги и притоков Свияги — Черемшана, Булы, Кубни, Улемы и др. Редкое население не оказывало враждебности пришельцам — земли хватало всем. Первоначально они не переходили на левый берег Волги. По свидетельству арабского ученого ал-Фазори, булгары на Средней Волге в VIIIв. еще сохраняли самостоятельность[vi], т.е. они были недосягаемы для хазар. Только с середины IX в. они подпали под их влияние и платили им дань.
Какова же была этническая обстановка на Средней Волге во времена прибытия туда первых булгарских племен? П.Н.Старостин пишет, что “в предболгарское время районы Нижнего Прикамья и прилегающие участки Среднего Поволжья были заселены в основном двумя разноэтническими и разнокультурными группами племен. Северную и западную окраины региона населяли финно-угорские племена,… Центральные, южные и восточные пределы занимали именьковские племена,…”[vii]. Интересна гипотеза появления на Средней Волге именьковских племен. Гунны, перейдя Волгу, к концу IV в. дошли до Балкан и Центральной Европы. Но, видимо, не всем племенам, пришедшим туда с гуннами, пришлись по душе те земли. Тюрко-угорские племена вскоре двинулись назад, на восток. При своем движении они стронули с места юго-восточные группы балто-язычных племен, обитавших в районах лесного Поднепровья, которые на рубеже IV-V вв. достигли Среднего Поволжья и, перейдя на левый берег Волги, остались здесь жить, и уже в наше время стали известны археологам под именем племен именьковской культуры[viii]. Эти племена занимали левобережье Волги и Нижней Камы вплоть до VIII в. Но им не суждено было остаться здесь навсегда.
В восточных районах Закамья и Приуралья на рубеже VI-VII вв. появляются ранневенгерские (древнемадьярские) племена, изгнанные тюркютами из степей Западной Сибири, которые в VII-VIII вв. создают между Волгой и Уралом союз племен, известный под названием “Великой Венгрии”. Венгры, распространившись до Нижней Камы и Волги входят в контакт с племенами именьковской культуры (балтами). Неблагоприятные условия жизни при новых обстоятельствах, видимо, вынуждают большую часть балтов вспомнить о своей старой родине. В VIII в. они появляются в левобережье лесостепного Поднепровья, не дойдя до своей старой родины, которая уже была занята славянскими племенами[ix].
Обширные материалы, полученные исследователями, дают основание утверждать, что еще раньше, примерно в III-IV вв. в Приуралье и на Средней Волге появляются тюрко-язычные племена. Видимо, впервые на Средней Волге тюрки появились на ее правобережье. В.В.Бартольд писал, что чуваши являются “остатками того первого во времени переселенческого движения из Средней Азии в Европу, главными представителями которого были хунну”[x]. Когда булгары Кодрака пришли в бассейн реки Свияги, они встретились здесь не только с финно-угорскими племенами, но и с родственными им гуннскими племенами суасов, с той частью их, которая не смешалась с племенами мари. Они пришли в эти края в эпоху Великого переселения народов. Смешавшаяся с мари часть суасов составила в дальнейшем предков чувашей (суасла-мари, как называют чувашей марийцы до наших дней). В дальнейшем суасы связали свою судьбу с булгарами и вместе с ними переселились на левый берег Волги и берега Камы. Некоторые ученые происхождение чувашей пытаются связать с суварами (савирами), которые прибыли на Среднюю Волгу лет на 60-80 позже булгар, прочитывая вслед за А.П.Ковалевским[xi] слово “сувар”, написанное в арабской графике, как “суаз”. На эту тему написано достаточно и убедительно А.Х.Халиковым и Р.Г.Фахрутдиновым и др. Хотелось бы только добавить, что чуваши сами себя называют “чаваш” — слово, которое никак не созвучно слову “сувар”. А само название и его произношение обычно не меняется веками, если только какие-то обстоятельства не принуждают народ изменить свой этноним. Язык меняется, а произношение самоназвания остается. Булгары называли их “чуаш”, что было более удобослышимым тюркскому слуху. Русские в древности называли чувашей “веда”, в средние века “горная черемиса”. Возможно, переняв от булгаро-татар, в начале XVI в. они стали называть их “чуваш”.
Когда в конце VII в. в бассейн реки Свияги пришли первые булгарские племена, они попали в совершенно иные природные и климатические условия по сравнению со степями Северного Кавказа и Нижнего Подонья. Дремучие леса (кара урман), возвышенности, овраги, обилие рек и речек — все эти условия требовали перехода к оседлой жизни и притом резко, ибо продолжительные суровые и снежные зимы не оставляли времени на постепенное приспособление. Булгары уже в степях Северного Кавказа и Подонья вели полукочевую жизнь, имея постоянные зимние поселения с домами, где можно было согреться в зимнюю стужу, скрыться от непогоды, приготовить пищу, отдохнуть от дневных забот. И скот можно было содержать только в том случае, если заготовить корма, хотя и на короткую южную зиму. Навыки, приобретенные на юге, пригодились булгарам в новых условиях, К тому же, хотя и редкое, было финно-угорское и суасское население, которое жило оседло и могло на первых порах приютить какое-то количество булгар. А рядом, на западе оказались чуваши, тоже не чужие.
В это время в Хазарском каганате, где булгары составляли большую часть населения, особенно в южных областях — на западном побережье Каспия и Северном Кавказе, — события разворачивались следующим образом. В конце VII в. интересы Хазарского каганата и Арабского халифата столкнулись в Албании (Азербайджан). В 692 г. арабский правитель Армении Мухаммед Ибн-Огбай, пройдя Албанию, занял хазарскую крепость Дербент. Однако арабам удержать его не удалось. В 708 г. арабы вновь брали его, а 710 г. хазары выбили их оттуда . В 713 г. знаменитый арабский полководец Хабиб Ибн Маслама оттеснил хазар из Албании и взял Дербент. Хазары в 721 г. вторглись в Армению и уничтожили стоявшее там арабское войско. Собрав большие силы, арабы под главенством наместника Армении Джеррах Ибн Абдаллах ал-Хаками дошли до Дербента, зашли в него почти без боя и уже на территории каганата встретились с хазарской армией. Несмотря на численное превосходство хазар во главе с сыном кагана Барджилем, арабы разбили их. Они осадили Семендер, жители которого дабы сохранить город сдались им. Отпор врагу попытались организовать беренджерцы, но потерпели поражение — Беренджер (Беленджер, Баранджар) был занят арабами. Весь юг Хазарии, населенный булгарами, был разграблен арабскими войсками, которые вывезли из страны огромные ценности. Война между хазарами и арабами, длившаяся более 15 лет, преимущественно проходила на территории обитания булгар: савиров, берсула, беренджерцев.
В 735-736 гг. отношения между Хазарским каганатом и Арабским халифатом вновь обострились. Арабский полководец Мерван Ибн Мухаммед, собрав 150-тысячное войско, направил его, разделив на две части, на Хазарию. Одна армия наступала через Дербент вдоль Каспийского моря, а другую он повел сам через Дарьяльское ущелье (“Аланские ворота”). Хазарские войска потерпели поражение. Арабы взяли и разграбили города Хазарии, в том числе ее первую столицу город Беренджер-Варачан, покорили савиро-булгар, нанесли сильный удар по барсилам (серебряным булгарам) . Только в плен было взято около 20 тысяч барсилов-булгар. Затем арабы окончательно разгромили Хазарские войска на реке Итиль (Волга). Однако Хазария не была покорена. Арабы не захотели остаться в этой земле, да и сил у них было недостаточно, чтобы удержать ее. Кроме того, Хазарский каганат имел в лице Византии союзника. С.А. Плетнева пишет: “Так, император Лев Исавp в 732 г. женил даже своего сына Константина на сестре кагана. Звали девушку Чичак, что означало “цветок”. В крещении она известна как императрица Иpина, а ее сын Лев, царствовавший в 775-780 гг., получил прозвище “Хазаp”[xii].
Многолетняя война обескровила булгар, на которых пала главная ее тяжесть. Они вынуждены были бежать, по словам А.Х.Халикова “в более безопасные места, в первую очередь на север, к месту слияния Камы с Волгой, а также в Веpхнее Подонье”[xiii]. Баpсилы (серебряные булгары), савиры, выходцы из Беpенджеp к середине VIII в. прибыли в бассейн реки Свияги к своим сородичам булгарам, которые к этому времени обитали здесь уже несколько десятилетий. Естественно, этот небольшой регион не мог вместить прибывших с юга булгар. Вождям племен надо было думать о размещении народа на новых землях. Неизвестно по каким причинам, но булгары ни на север, ни на запад не пошли. Им оставалось пересечь Волгу и обосноваться на ее левобережье, но там находились венгры (мадьяры).
В середине IX в. булгарское войско во главе с Айдар ханом переправилось на левый берег волги и разбило венгров (мадьяр), которые вынуждены были переселится в междуречье Дона и Днепра, где страна их была названа Леведией по имени их предводителя. Это была первая война складывающегося булгарского народа в фазе подъема, которая всегда связана с экспансией. Булгаpы стали в массовом порядке переправляться на левобережье Волги, занимать нижнее течение Камы. Можно предположить, что булгары Кодрака, прожившие на правом берегу Волги почти столетие до прибытия своих сородичей с Севеpного Кавказа, после переправы на левый берег называли свою старую родину на правом берегу Волги “иске ил”, а их самих прибывшие позднее сородичи называли “искеиллаp” (ишкиль, эсегель). Таким образом, эсегель (так называли арабо-персидские авторы одно из подразделений булгар) не были каким-то отдельным племенем, а были просто первыми переселенцами с Северного Кавказа на Сpеднюю Волгу, точнее, потомками булгар Кодрака.
Когда территория в процессе экспансии расширилась, булгарские племена расселились следующим образом. Эсегели в основной своей массе остались в междуpечье Волги и Свияги. Ими был построен город Исла (Ошель русских летописей), который стал в дальнейшем центром княжества. Отдельные племена эсегелов с барсилами (беpсула или серебряные, нукpатские булгары) заняли территорию по левому берегу Камы при впадении ее в Волгу и по верхнему течению реки Малый Чеpемшан. Вместе с ними разместились беpенджеpы, а вдоль Камы основали свои поселения суасы, которые переправились на левобеpежъе вместе со своими старыми соседями эсегелями. Этими булгарами был основан город Биляp (Буляp, Великий город), который стал столицей домонгольской Булгарии. Савиpы (сувары, сваны) расположились южнее с выходом на левый берег Волги и построили город Суваp, который находился юго-западнее города Биляpа и в 90 км. от него. Между булгарами жили также отдельные группы венгров (мадьяр), которые не ушли с основной массой своих соплеменников в Леведию. Все указанные племена и другие народы Восточной Европы арабские историки и географы в VIII-X вв. называли “сакалибе” или “ас-саклаб”, т.е. бледнолицыми, светловолосыми.
Инкубационный период фазы этногенеза булгар заканчивается в конце IX в. По пассионарной теории этногенеза Л.Н.Гумилева фаза подъема характеризуется энергичной экспансией вновь возникшего этноса, что мы видим в захвате булгарами венгерских земель в левобережье Волги, резким ростом его активности, демографическим взрывом, а также ростом числа подсистем этнической системы. Все это было характерно для булгарского этноса конца VIII-X вв. Из этнического субстрата начинают выделяться пассионарные особи, которые создают консорции — группы людей, связанных между собой единой целью и общей судьбой. Наиболее активные пассионарии возглавляют властные структуры, способствующие объединению этноса в мощную дисциплинированную организацию для решения общих задач возникающего общества. В среду всего этноса начинает проникать чувство единства. Анонимный персидский автор X в. в сочинении “Худуд ал Алем” (“Пределы мира”) о булгарах писал: “Их три группы: бахдула, ишкиль и булгар; все находятся в войне друг с другом; когда же появляется враг, они становятся друг другу друзьями”[xiv].
Именно на Средней Волге булгары окончательно порвали со своим традиционным бытом — кочевым хозяйством. У них выработался новый стереотип поведения, появилась новая этническая доминанта — создание новой жизни на новых землях на основе новых духовных ценностей, связанных с исламом. Таким образом , у булгар укрепляется этноноосфера, которая захватывает мысли и чувства большинства членов этноса — от рядового земледельца до хана. Именно фазе подъема этногенеза булгар соответствуют слова Масуди, автора X в., сказанные о них: “Булгаpе составляют великий , могущественный и храбрый народ, который подчинил себе все соседние народы”[xv]. первые сведения о булгарах, появившиеся в X в. в сочинениях аpабо-пеpсидских авторов, говорят о том, что у них закончился инкубационный период фазы подъема и начался явный период той же фазы, который продлился весь X в.
Население Волжской Булгарии в начале X в. состояло из основных четырех племенных групп, как отмечают авторы того времени, прежде всего арабские: булгар, сувар (сван) , эсегель (аскль) и беpсула. Кpоме того, были известны мусульмане-баранджары числом в 5000 семей[xvi]. Необходимо иметь в виду, как уже было сказано выше, эсегелы не были отдельным племенем, это были потомки первых переселенцев — булгар Кодрака, наименование которых арабы, видимо, приняли за название одного из племен. У всех племен был одинаковый образ жизни, достаточно близкий язык, возможно, различные диалекты тюркского языка, общая культура с различными вариациями, единая в прошлом вера в бога Тенгри и мифология, кочевнические традиции в сочетании с земледелием и ремеслом. Однако нельзя сбрасывать со счетов влияние на пеpеселенцев-булгаp культурных традиций аборигенов края — финно-угpов. Кроме того, в Среднем Поволжье столкнулись две большие группы племен — донско-приазовская и приуральско-прикамская, участвовавшие как основные компоненты в формировании волжских булгар[xvii]. С точки зрения пассионарной теории этногенеза, такое увеличение числа элементов этнической системы повышало ее пассионарность, а с позиции идеи этноноосферы данное обстоятельство способствовало созданию многогранной материальной и духовной культуры.
Булгары не жили изолированно — входили в контакт с соседними народами. На западе жили чуваши (суасла-мари), основу которых составила часть родственных булгарам гуннских племен суасов. А другая их часть вошла в состав булгар. На севере обитали мари и удмурты, на востоке — башкиры. С юго-востока к булгарам подходили кочевья кипчаков. На юго-западе на правом берегу Волги находились земли буртас — народа, родственного булгарам, который затем вместе с ними вошел в состав единого государства. Буртасы граничили с мордвой. Район Жигулей населяли тюрки-мадьяры, южнее которых кочевали печенеги. В начальный период своего пребывания в Волго-Камье булгары, видимо, в контакт с северо-восточными русскими еще не входили.
Сравнительно быстро перейдя к оседлой жизни, булгары начали строить города, крепости, селения в дремучих лесах по берегам рек. Край был богат всем, что необходимо для ведения хозяйства: леса давали дерево для строительства, чернозем был хорош для земледелия, обширные поляны и поймы рек позволяли пасти многочисленные стада и заготавливать сено на зиму. Кроме того, леса были полны живностью, а реки рыбой. В городах развивались ремесла. Рост производительных сил приводил к еще большему социальному расслоению булгарского народа. В стране складывался государственный строй феодального типа. Когда стабилизировались внутренние взаимоотношения, хотя борьба за обладание всебулгарской властью между Булгаром и Суваром еще продолжалась, стали расширятся внешние связи с другими народами и государствами.
Принятие булгарами ислама. Большую роль в укреплении и развитии этноноосферы булгар сыграло принятие ими ислама. Принятие ислама волжскими булгарами было обусловлено тем обстоятельством, что они оказались в зоне влияния растущего Арабского халифата. Можно предположить, что еще в те времена, когда савиры, барсилы и баранджары жили на Северном Кавказе и подверглись нападению арабских войск, какая-то их часть могла принять ислам, как условие сохранения жизни, отказа от разрушения поселения, города, в которых они жили. Известно, что в 736 г. Хазарский каганат потерпел от арабов сокрушительное поражение. Одним из требований арабского полководца Мервана к хазарской стороне было обращение кагана в мусульманство. Выхода не было — каган стал мусульманином, правда, не надолго. Арабы понимали, что каган-мусульманин без подданных-мусульман дело совершенно бесполезное. Поэтому вполне оправдано предположение, что арабы такие же требования предъявляли к подданным кагана, прежде всего к хазарам и булгарам. Действительно, в дальнейшем в Хазарии относительно мирно сосуществовали три конфессии — иудаизм, ислам и христианство.
Для булгар, исповедовавших веру в единого бога неба Тенгри, при принятии ислама не существовало психологического барьера, ибо Аллах был для них тем же единственным богом, который по воззрениям мусульман находился на небе. По крайней мере, при исламизации не произошло коренного смещения несущей частоты этноноосферы булгар. Аллаха они восприняли спокойно, старые их представления о Тенгри вполне уложились в новую систему взглядов на мир, правда, пришлось изменить кое-какие моральные требования, но они в исламе носили довольно оправданный и рациональный характер. Лишь изменение ритуальной части религиозной веры, возможно вызвало некоторые затруднения: например, совершение намаза 5 раз в день не простая задача, особенно для вновь обращенных и занятых делами, которая требует много времени и больших усилий.
Удивительно, как живучи стереотипы мышления. Даже такой глубокий мыслитель с обширными знаниями всемирной истории, как Л.Н.Гумилев писал: “Вероотступничество не укрепило, а ослабило Великий Булгар. Одно из трех болгарских племен — суваз (предки чувашей) — отказались принять ислам и укрепились в лесах Заволжья. Расколотая болгарская держава не могла соперничать с иудейской Хазарией”[xviii]. Ссылка на книгу А.П.Ковалевского об Ибн Фадлане говорит о том, что Л.Н.Гумилев вопреки фактам однозначно, с доверием воспринял перевод и комментарии ученого. Известные арабо-персидские авторы Х в. сообщали о том, что жители Булгарии — мусульмане. Анонимный автор в своей книге “Худуд ал-Алем” отметил: “Булгар — город с небольшой областью на берегу Итиля. В нем все (жители) мусульмане; из него выходит до 20000 всадников. Со всяким войском кафиров (неверных — Р.Б.), сколько бы его не было, они сражаются и побеждают. Это — место крепкое, богатое. Сувар — город вблизи Булгара; в нем бойцы за веру, так же, как в Булгаре”[xix]. Но ведь сувары — это и есть “суазы” А.П.Ковалевского, которые якобы не приняли ислам и ушли в Заволжье (хотя у Ибн Фадлана не сказано, куда ушли не принявшие ислам и сколько их было).
Ибн Русте еще в начале X в. писал о булгарах: “Большая часть их исповедует ислам, и есть в селениях их мечети и начальные училища с муэдзинами и имамами”[xx]. Ал-Балхи, автор Х в., и Ибн-Хаукаль отмечали, что “Болгар — имя страны, жители которой исповедуют ислам, и имя города, в котором находится главная мечеть. Недалеко от этого города лежит другой город — Сивар (или Сивара), где также находится главная мечеть”[xxi]. Марвази подтверждал: “Булгары — мусульмане воюют с неверными из тюрок, совершая против них походы, так как неверные вокруг них”[xxii]. Как видим , средневековые авторы — современники Волжской Булгарии — единодушны в утверждении, что булгары мусульмане, и сувары в том числе.
Наиболее подробное сообщение о приятии булгарами ислама связано с именем Ибн-Фадлана. Весной 921г. к двору халифа Джафара аль-Муктадира прибыл посол из далекой северной страны Булгарии Абдаллах Ибн Башту, по прозвищу Хазарин. Он привез письмо от “царя булгар” Алмуша(Алмаса) сына Шилки-эльтабара. В письме Алмас просил повелителя правоверных — халифа “о присылке к нему вероучителей, чтобы преподать ему законы ислама, а так же построить для него мечеть, в которой воздвиг бы для него кафедру-михраб, чтобы оттуда можно было от имени халифа произнести проповедь-хутбу в его собственной стране и во всех областях его государства. Кроме того, он просил повелителя правоверных о постройке крепости, чтобы скрываться в ней от царей — своих противников. Дело завершилось тем, что повелитель правоверных халиф аль-Муктадиp дал согласие, о чем элтабаp булгар его просил”[xxiii]. Посредником между послом Булгарии и халифом был Назиp аль-Хаpами, начальник внутренних покоев дворца повелителя правоверных. Интеpесы Алмаса получить поддержку халифа — повелителя всех мусульман миpа и аль Муктадиpа распространить ислам до далёкой северной страны совпали. Не последнюю роль в этом деле играли торговые интересы. К тому же, сильно было стремление булгар освободиться от хазарской зависимости, в которой они, правда, продолжали пребывать до 965 г., пока русские и печенеги не завершили с двух сторон разгром Хазарии.
К лету 921 г. посольство во главе с Сусаном аp-Расси было сформировано. Однако миссия посольства в памяти людей сохранилась не по имени этого малоизвестного человека, а по записям его советника и секретаря Ахмеда Ибн-Фадлана, человека умного и образованного, который и был фактически руководителем посольства. Посольство выехало из Багдада в июне 921 г. и через города Хамадан, Рей, Нишапуp и Меpв прибыло в Хорезм, а оттуда из Ургенча направилось на север и, пройдя земли тюpков-огузов, печенегов, башгиpдов, в мае 922 г. прибыло в Булгарию. В своих записках, которые Ибн-Фадлан вел в путешествии, он отметил много интересных сведений о жизни, быте и культуре булгар и других народов, встречавшихся на пути посольства, правда, пpемешивая их иногда небылицами или недостоверными сообщениями. Но такова уж была эпоха — люди, даже образованные, верили им.
На расстоянии одних суток пути от ставки по распоряжению Алмаса посольство встречали четыре подчиненных ему князя, а также его братья и сыновья. “Они встречали нас, — пишет Ибн-Фадлан держа в руках хлеб, мясо, просо, и поехали вместе с нами. Сам царь встретил нас на расстоянии двух фаpсахов (12 км. — Р.Б.) от своей ставки. Увидев нас, он сошел с лошади и пал ниц, поклоняясь и благодаря великого и могучего Аллаха. В рукаве у него были дирхемы, и он рассыпал их на нас”[xxiv]. В последующие несколько дней, пока посольство отдыхало после тяжелой дороги, Алмас собрал со всех сторон Булгарии князей, предводителей и жителей страны, чтобы “слушать всенародно чтение письма повелителя правоверных”. Далее Ибн-Фадлан более подробно описывает все события, сопутствующие чтению письма халифа, а так же писем его приближенных. «Когда мы закончили чтение (письма халифа — Р.Б.), они дружно воскликнули:«Велик Аллах!» таким криком, от которого задрожала земля», — пишет Ибн-Фадлан[xxv]. В описании его царь булгар предстает внушительным, величавым, внешне крупного телосложения. Его манера держаться, разговор, который он ведет с арабом по вопросам веры ислама и даже то, что он называл Ибн-Фадлана Абу-Бекp Пpавдивым, именем халифа-сподвижника пророка Мухаммеда, говорят о нем, как правителе умном и сведущем в делах веры и истории ислама. То, что ко времени прибытия в Булгарию Ибн-Фадлана, там уже были мусульмане, не подлежит сомнению. Это обстоятельство отмечает и сам секретарь посольства: “Мы видели у них племя около пяти тысяч душ женщин и мужчин, все до одного принявшие ислам. Это племя называется Баpанджаp”[xxvi].
Ибн-Фадлан заметил и те события, которые обычно характерны для фазы подъема этногенеза — борьба между центральной властью и местной за самостоятельность с перспективой быть во главе государства. Когда Алмас решил отправиться к реке Джавшиp (М.Чеpемшан — Р.Б.), он послал за народом суваз (по переводу А.П.Ковалевского), сувар (по переводу Р.Г.Фахpутдинова), чтобы они последовали за ним, те отказали ему. “Племя разделилось на два, — пишет Ибн-Фадлан. — Одна часть, состоящая из разного отребья, объявила себя независимой и во главе у них стоял некий самозванец Выpыг”. Однако все окончилось миром: “Когда же царь пригрозил сувазам (суварам) наказанием, то они испугались и все вместе двинулись к реке Джавшыp”[xxvii].
Записки Ибн-Фадлана содержат массу сведений о жизни, быте, верованиях, обрядах, традициях булгар и других народов. Даже небольшой отрывок Записок дает немало информации и материал к размышлению. “Сын царя булгар находится заложником у царя хазар, — пишет автор. — Как-то до царя хазар дошла весть о непревзойденной красоте дочери царя булгар и он послал сватать ее. Царь булгар же отказал ему в этом. Тогда царь хазар послал к нему войско и взял ее силой, хотя тот является иудеем, а она мусульманкой. Вскоре она там умерла. Тогда царь хазар потребовал у царя булгар вторую дочь. Как только весть дошла до булгарского царя, он решил упредить это и выдал дочь за князя племени эскел, находящегося под его властью. Вот такие обстоятельства побудили царя булгар отправить халифу письмо, в котором он просил его построить крепость для защиты от его врагов, в том числе и от царя хазар”[xxviii]. Первый вопрос, который возникает при чтении этого отрывка: если дочь булгарского царя была мусульманкой, то кем же был сам царь — мусульманином или язычником? Как говорят в народе: телегу впереди лошади не впрягают. Видимо, булгарский царь уже был мусульманином и вызов посольства халифа, связанное с вероучением и постройкой крепости, прежде всего, преследовал цель заручиться поддержкой мощного Аpабского халифата, который, как известно, был враждебен Хазарии. В дальнейшем изложении выясняется, что и деньги, испрошенные у халифа для постройки крепости были нужны царю просто как “благословение”, как стремление иметь крепость, построенную на денежные средства, накопленные “из дозволенных религиозным законом источников”, что могло бы принести, по мысли Алмаса, благополучие стране. И он говорит Ибн-Фадлану: “…Если бы я захотел построить крепость на свое серебро или золото, то для меня не было бы никакой трудности”[xxix]. второй вопрос: если булгарский царь выдал свою вторую дочь — мусульманку (а в этом не приходится сомневаться, если сам царь был мусульманином), за князя племени эскел (эсегель), то кем был этот князь — мусульманином или язычником и как венчали молодых — по мусульманскому обычаю или языческому? Ответ ясен: цаpь-мусульманин мог выдать свою дочь только за князя-мусульманина, тем более находившегося в его власти.
После отбытия посольства Аpабского халифата исламизация Булгарии совершалась более ускоренно и к концу Х в. новая вера победила повсеместно, тем более, что общественное сознание народа к этому событию уже было подготовлено предшествующей идеологией верховного бога Тенгри. «Могильников и погребений ХI-XIII вв., совершенных по языческому обряду на территории Волжской Булгарии не обнаружено», — пишет Г.М.Давлетшин. — Это со всей очевидностью свидетельствует о том, что в указанное время ислам победил повсеместно на всей территории страны от Самаpской Луки на юге до Камы на севере, охватив и правобережные районы Булгарии, где, в частности, было окончательно уничтожено… языческое святилище на Тигашевском городище”[xxx]. Таким образом, на основе ислама была создана мощная этноноосфера с общей несущей частотой для всего булгарского народа. Она консолидировала, укрепила Булгарию как единое государство, позволила ей выдержать все последующие невзгоды, которые выпали на долю булгарского народа, основного населения страны. Ислам был тем барьером , который не позволил булгарам раствориться среди других, немусульманских народов, сохранить свое лицо, несмотря на все давление православных славян и тюрок, в окружении которых булгары в последующие века жили.
“Принятие ислама булгарами, — писал А.П.Смирнов,- имело для государства большое значение, так как приобщило значительный круг населения к мусульманской культуре, являвшейся в то время передовой культурой Востока. Вместе с тем эта религия, как более отвечающая социальному строю, феодальным отношениям, должна была сыграть некоторую прогрессивную роль в тех условиях”[xxxi].
После окончательного установления ислама в стране правители Булгарии стали называться официально эмирами, а в народе они так и остались ханами, эльтабарами. Правители Булгара стремились распространить свою власть на все булгарские племена, опираясь на ислам, однако трения между центральной властью и местной знатью давали себя знать почти до конца X в. Особенно сильные противоречия были между Булгаром и Суваром. Суварская знать, предки которых не были связаны с приазовским союзом булгарских племен под властью Кубрата, не желали терять свою самостоятельность. Алмасу (Джагфару) и его преемникам — сыновьям Микаилу и Ахмеду постоянно приходилось вести борьбу за подчинение Сувара и это им удавалось. Дети Ахмеда Мумин и Талиб, первый занял престол в Булгаре, а второй — в Суваре, обострили взаимоотношения между двумя городами, что вызвало войну двух крупнейших центров Булгарии. Победа Мумина над Талибом в 976 г. привела к окончательной потере политической самостоятельности Суваром. Это была последняя гражданская война, характерная фазе подъема этногенеза булгар. Мощная этноноосфера булгар влекла их к единству и перед ее влиянием уже никто не мог устоять.
Х век: конец фазы подъема этногенеза булгар. Пассионарии проявляли себя в этот период не столько в делах религиозных, сколько в трудовых и ратных подвигах: строили города и селения, возводили в них дома и мечети, занимались земледелием, создавали войско, захватывали и осваивали новые территории, защищали родную землю. Именно в этот период складываются феодальные отношения и укрепляется государство, а страна становится земледельческой. Ибн-Фадлан отмечал: “Пища их просо и мясо лошади, но и пшеница и ячмень (у них) в большом количестве”[xxxii]. Ибн-Русте писал: “Болгары народ земледельческий и возделывают всякого рода зерновой хлеб, как-то: пшеницу, ячмень, просо и др.”[xxxiii] Еще в VIII в. булгары переходят к плужному земледелию с применением живого тягла, тогда же деревянное рало было заменено болгарским плугом с металлическим лемехом — сабан. Восточные авторы довольно подробно описали образ жизни, быт, традиции булгар. Арабский географ первой половины Х в. Ал-Балхи подметил: “Дома (у булгар) деревянные и служат зимними жилищами; летом же жители расходятся по войлочным юртам”[xxxiv]. Все это говорит о том, что социально-экономические условия страны вполне соответствовали ее государственно-политическому строю, т.е. возникали консорции, облекающиеся в общественные формы, как писал Л.Н.Гумилев[xxxv]. Этническая система булгар усложнялась в этот период не за счет увеличения количества племен — грани между ними стирались, а за счет объединения единомышленников по интересам — экономическим, политическим, идеологическим.
В X в. булгары начинают входить в тесные взаимоотношения с другими народами, которые окружали их страну. Ближайшими соседями и родственниками по крови для них были буртасы, которые располагались на юго-запад от Булгарии, на расстоянии трех дней пути, как отмечали путешественники того времени. То, что они были народом из тюрок, указывает Масуди[xxxvi]. Тем не менее контакт булгар с буртасами не всегда был мирным. Ибн Русте писал, что булгары граничат со страной буртас и производят на них набеги, грабят их и уводят в плен[xxxvii]. Восточнее буртасов, в районе Жигулей (в X в. они именовались Мадьярскими горами) жили тюрки-мадьяры (башджарды). Они занимали территорию между “землею печенегов и землею булгарских аскл (эсегель)”[xxxviii]. Надо полагать, все они располагались по правому берегу Волги. А на левом берегу Волги, к югу от Булгарии жила другая группа башджардов, которые уже были подчинены булгарами и граничили, в свою очередь, с гузами. Истахри и Ибн Хаукаль отмечали, что эта группа “живет к югу от булгар в недоступных лесах”[xxxix]. На востоке по реке Белой булгары соприкасались с кипчаками. Самыми мирными границами в этот период жизни, видимо, были западные и северные границы, на которых жили чуваши, мари и удмурты.
То, что булгары хорошо знали и поддерживали отношения не только с ближними землями, но и с дальними странами, видно из сохранившихся источников. Венгерская анонимная хроника XII в., описывая события X в., отмечает: “…Услыхав о милости вождя Такшоня, сына Золта… пришли с булгарской земли весьма высокоблагородные господа Билла и Бакш. Вождь подарил им в разных областях страны землю и кроме того навечно отдал им замок, который называется Пешт”[xl]. Д.А.Хвольсон приводит сведения, что они были булгары-мусульмане из Биляра (Булгарии), пришли в Венгрию около 970 г. под начальством некоего Хесена (Хасана) и основали на берегу Дуная город Пешт[xli]. Источник называет пришедших народом “билер”. Поэтому нет ничего удивительного в том, что некоторые средневековые авторы называли Волжскую Булгарию и Венгрию одним и тем же именем “Билер” или “Келар”. “Не позже рубежа IX-X вв. Волжская Булгария, — пишет А.Х.Халиков, — получает свое государственное оформление и становится широко известной не только в Средней Азии и на Кавказе, но и на Арабском востоке, в Киевской Руси, Скандинавии и Западной Европе”[xlii]. Булгарские купцы доходили по своим торговым делам до Китая и Индии.
Все эти факты говорят о росте пассионарности булгарского народа. Для того, чтобы создать государство с господствующей идеологией ислама, расширять территорию своей страны, сплачивать входившие в нее племена в единый народ, поднимать экономику со всеми отраслями тогдашнего хозяйства, совершать переходы в дальние страны, как это сделали выходцы из Биляр во главе с Хасаном , переселившись в Венгрию, вести торговые дела в десятках стран, усмирять свои восставшие области, вести воины с окружающими племенами, булгарский народ должен был обладать колоссальной энергией, что присуще этносу только на последней стадии фазы подъема этногенеза, если исключить акматическую фазу, где этнос решает еще более грандиозные задачи, напрягая все свои силы. Именно в это время господствующим императивом у булгар было стремление, которое выражалось словами: “Мы хотим быть великими!” . И они на деле осуществляли свою историческую цель. После падения Хазарского каганата в 965 г. булгары распространили свое влияние на Нижнюю Волгу и стали единственным феодальным государством на самом Востоке Европы, охватив Поволжье от Камы до Каспийского моря, которое в это время стало называться Булгарским (см.: Махмуд Кашгари). Под влиянием булгарской этноноосферы оказались не только буртасы и башкиры, но также и хазары, и охазаренные аланы, которые еще в середине VIII в. восприняли тюркский язык[xliii].
Наиболее прочные связи в X в. устанавливаются между Волжской Булгарией и Киевской Русью. Эти два государства, отдаленные друг от друга более чем на тысячу км., были торговыми партнерами. Народы их общались между собой еще в те времена, когда булгары кочевали в низовьях Дона и Днепра. Да и в X в. киевляне на юге соседствовали с черными болгарами, занимавшими Северное Причерноморье, а на востоке — с донскими болгарами, которые населяли почти весь бассейн Дона, так что, можно сказать, на востоке Киевская Русь имела с булгарами общую границу.
Вот что пишет о взаимоотношениях Волжской Булгарии и Киевской Руси Н.М.Карамзин в своей “Истории государства Российского”: “Г.985. Камская Болгария. На берегах Волги и Камы издревле обитали Болгары, или, может быть, переселившись туда с берегов Дона в VIIв., не хотев повиноваться Хану Козарскому. В течение времени они сделались народом гражданским и торговым; имели сообщение, посредством судоходных рек, с Севером России, а через море Каспийское с Персией и другими богатыми Азиатскими странами. Владимир, желая завладеть Камскую Болгариею, отправился на судах вниз по Волге вместе с Новгородцами и знаменитым Добрынею; берегом шли конные Торки, союзники или наемники Россиян. Здесь в первый раз упоминается о сем народе, единоплеменном с Туркоманами и Печенегами: он кочевал в степях на юго-восточных границах России, там же, где скитались Орды Печенежские. Великий князь победил Болгаров; но мудрый Добрыня, по известию Летописца, осмотрев пленников, и видя их в сапогах, сказал Владимиру: “Они не захотят быть нашими данниками; пойдем лучше искать лапотников!” Добрыня мыслил, что люди избыточные имеют более причин и средств обороняться. Владимир, уважив его мнение, заключил мир с Болгарами, которые торжественно обещались жить дружелюбно с Россиянами, утвердив клятву сими простыми словами: “разве тогда нарушим договор свой, когда камень станет плавать, а хмель тонуть на воде”. — Ежели не с данью, то по крайней мере с честью и с дарами Великий Князь возвратился в столицу”[xliv]. И действительно, мир между булгарами и русскими оказался настолько прочным, что он не нарушался в течение 100 лет, что в то время в международной жизни было явлением редким.
Торговый путь Киев-Булгар ко времени похода Владимира I (Красное Солнышко) на Волжскую Булгарию уже функционировал около 100 лет[xlv]. Так что Булгария была хорошо известна киевлянам. Да и торговые отношения вроде бы способствовали мирным отношениям между двумя странами. Так что же побудило Владимира предпринять военное вторжение в пределы Булгарии? Победить булгар, а потом заключить мирный договор и не взять дани? Что-то получается не по правилам того времени. Тогда зачем попусту было совершать такой дальний поход? Реконструкцию событий тех далеких дней, а значит и ответы на поставленные вопросы, дает А.М.Членов в своей статье “Из истории ранних русско-булгарских политических связей”[xlvi].
После упорной борьбы и убийства брата Ярополка с помощью своего дяди Добрыни по материнской линии киевский трон в 980 г. занял Владимир I. Все русские земли от Новгорода до Киева подчинились новому Великому князю, за исключением вятичей и радимичей. С 980 по 985 г., года похода против волжских булгар, приходится три восстания русских земель против Владимира — два раза восставали вятичи и один раз — радимичи. А.М.Членов пишет, что крупной державой среди восточных соседей Руси была в то время Волжская Булгария, сфера влияния которой начиналась сразу за Вятичской землей. Здесь необходимо добавить то, что упустил автор; непосредственными соседями вятичей были донские булгары, которые хотя и не входили в состав Булгарии, но тем не менее поддерживали своих соплеменников. Вятичская земля до разгрома хазар в 965 г. киевским князем Святославом, отцом Владимира и Ярополка, находившаяся в зависимости от Хазарского каганата, ко времени воскняжения Владимира в составе Киевской Руси находилась всего около 15 лет. Долголетнее пребывание Волжской Булгарии и Вятичской земли в составе одного государства — и общая, хотя и не совсем определенная в то время, граница между ними вполне располагала к взаимным связям — экономическим, культурным и, вполне возможно, родственным.
Какое же отношение к этому имеет Ярополк? “У Ярополка (государя великой державы!),- пишет А.М.Членов,- несомненно было несколько неизвестных нам жен и наличие среди них вятичской княжны очень логично, так как свежеприсоединенную к Киеву Вятичскую землю следовало крепче привязать к престолу, а династический брак представлял для этого чрезвычайно достойную и престижную форму”[xlvii]. Нормой брачного права в языческий период для знати, особенно князей, для которых важность династических браков диктовалась государственными интересами, было многоженство. Таким образом, вполне допустимо, что у Ярополка одной из жен была вятичская княжна, которая после гибели мужа вернулась к своим родичам с малолетней дочерью, которая, несмотря на свое малолетство, была обручена с булгарским принцем. Это обстоятельство могло служить основанием булгаро-вятичского союза в борьбе против “узурпатора” Владимира за интересы наследников Ярополка. Присоединение же радимичей к этому союзу вполне может быть оправдано родственными узами, существовавшими между радимичским княжеским домом и наследницей Ярополка.
Булгария была заинтересована в том, чтобы оказать помощь вятичской княжне, точнее ее дочери от Ярополка, занять киевский трон, ибо в случае успеха булгарский принц-супруг при совершеннолетии мог стать фактическим правителем Руси. Если булгарскому эмиру Мумину Ибн Талибу при правлении Ярополка намерения Руси были ясны и он не опасался за свои интересы, то приход к власти Владимира вызвал у него по каким-то причинам тревогу и, естественно, он видел сохранение статус-кво, сложившееся при Ярополке, своей основной задачей в отношениях с Русью. Булгарские войска вошли в вятичскую землю и объединенные булгаро-вятиче-радимичские силы стали угрожать Киеву вторжением. Такая ситуация при Ярополке не могла возникнуть. А.М.Членов пишет: “Так предсказываются и мотивы пятилетней войны Булгарии против Владимира — она была втянута в ненужную ей в сущности войну в результате непредвиденных последствий династического брака с дочерью Ярополка, появившихся в резко изменившейся в 980 г. ситуации”[xlviii].
Владимиру необходимо было принять контрмеры, и он их принял. В 985 г. был предпринят тысячеверстный поход в Волжскую Булгарию, под стены ее столицы Биляра. Целью похода был не захват территории Булгарии, не взимание с нее дани, а демонстрация силы Владимира, принуждение Мумина Ибн Талиба на отказ от династических требований на киевский престол в лице малолетней дочери Ярополка и вывод булгарских войск из Руси. Цель была достигнута заключением вечного мира и женитьбы Владимира на булгарской принцессе Милолике (надо думать, это имя перевод с булгарского имени Бизяк), которая после принятия крещения (после крещения Руси в 988 г.) получила имя Анна и родила ему двух сыновей — Бориса и Глеба. Автор цитирует Л.Мюллера, который писал: “Борис и Глеб были сыновьями русского великого князя Владимира Св. (ум.1015). Они потомки брака, заключенного Владимиром до его крещения, “с болгарыней” — я склонен полагать, со знатной волжской булгаркой; ибо при смерти их отца в 1015 г. мы застаем их князьями в удельных княжествах Ростове и Муроме, граничивших с державой волжских болгар. Брак Владимира с булгаркой мог скреплять мирный договор, заключенный в 985 г. после его похода на волжских болгар”[xlix].
После этих событий между Волжской Булгарией и Киевской Русью установились тесные торговые отношения. Дипломатические взаимоотношения двух государств были вызваны не только династическими, торговыми, но и внешнеполитическими задачами — ослабить таких опасных соседей, как печенеги. Они пытались оказывать друг на друга также культурное, а иногда и идеологическое, влияние. Когда Владимир выбирал веру, ему предлагали свои услуги представители различных конфессий — иудаисты, католики, православные греки, булгары-мусульмане. Ю.Ф. Козлов, опираясь на летописи и предания, описал приход к Владимиру булгар-мусульман следующими словами: “Приходили болгары магометанской веры, они говорили: “Ты князь, мудр и смыслен, а закона не знаешь, уверуй в закон наш и поклонись Магомету”. И спросил тогда их Владимир: “Какова же вера ваша?” Был дан ответ: “Веруем богу, и учит нас Магомет так: совершать обрезание, не есть свинины, не пить вино, зато по смерти, говорит, можно творить блуд с женами. Дает Магомет каждому по семидесяти красивых жен, и избирает одну из них красивейшую, и возложит на нее красоту всех; та и будет ему женой…” Владимир выслушал все это, так как сам любил жен и всякий блуд, но вот не понравилось ему обрезание, воздержание от свиного мяса и от питья. Он сказал: “Руси есть веселие пить, не можем без этого быть”[l]. Уже после принятия православия в 988 г. Владимир в 990 г. посылает в Волжскую Булгарию с целью распространения христианства философа Марка Македонянина. В результате его проповеди четыре булгарских князя приняли крещение и переселились в Киев. Взаимная пропаганда ни к чему не привела, оба государства остались верны своим религиозным конфессиям. Иначе и быть не могло, ибо культурные традиции булгар были ориентированы на арабский мир, а русских — на Византию. Однако это не мешало им поддерживать тесные торгово-экономические отношения.
Таким образом, описанные выше события подтверждают то обстоятельство, что булгары в этот период своей истории находились в фазе подъема, в ее завершающей стадии. Этноноосфера булгар обладала многообразием и достаточной мощью, чтобы сплотить булгарский этнос и направить его на достижение тех целей, которые стояли перед ним на данной стадии развития. Если в начальный период возникновения булгарского этноса его этноноосфера обладала некоторой аморфностью, разбросом частоты, что объяснимо многочисленностью его этнических субстратов, которые внесли в общую этноноосферу свои особенности, то на данном этапе она приобрела отчетливые границы, которые позволяли сказать его представителям: “Мы — булгары!” В этот период булгары тратили много энергии на выявление своего лица как народа на основе внутреннего единства, на укрепление своего положения среди других народов Восточной Европы.
Два народа — булгары и русские — в X в. обладали положительной комплиментарностью по отношению друг к другу. Их этноноосферы были близки, несмотря на то, что мировоззрение каждого из них основывалось на различных религиозных системах — исламе и православии, в каких-то частотах они совпадали. Подтверждение тому мы находим в многочисленных исторических сведениях о торгово-экономических и культурных связях русских земель с Булгарией. Кроме сухопутных дорог, Киев и Булгар соединяли реки: один путь вел по Десне, далее волоком в Угру, из Угры в Оку , из Оки в Волгу, а там уже, как говорят, прямой путь в Булгар, а другой — по Десне, по Сейму, волоком в Оку, далее по Волге в Булгар. Сколько груза провезли таким путем нам не известно, — видимо, вполне достаточно, чтобы русские и булгары, имели четкое представление друг о друге. Этот путь (водный) по сравнению с южной сухопутной дорогой был более безопасным, ибо проходил по землям, входящим, с одной стороны, в Русь, а с другой — в Булгарию, и находился далеко от районов обитания печенегов, которые могли чинить купцам различные препятствия, вплоть до ограбления. Но, с другой стороны, и сухопутная дорога проходила по местам, заселенным русскими и донскими булгарами, а далее буртасами. Сто мирных лет между Булгарией и Русью — еще одно подтверждение положительной комплиментарности между их народами, которые имели не только торговые, но и родственные связи. Немало киевлян жило в Булгаре, а булгары, в свою очередь, обосновались в Башту, как они называли Киев. Известно, что в Киеве начал писать свою поэму “Шан кызы дастаны” булгарский поэт IX в. Микаил Башту и закончил ее в Булгаре.
Так много приходится писать о взаимоотношениях булгар и киевлян в силу того, что эти два народа в средние века оказали друг на друга огромное влияние, которое, видимо, в те времена нашло отражение как в русских, так и в булгарских источниках, не дошедших до нас. Киевляне в описываемое время находились в инерционной фазе своего этногенеза, а булгары в фазе подъема. С этой точки зрения вполне объяснимо вторжение булгарских войск в 980г. в Русь, ибо экспансия в характере этноса фазы подъема. Владимир вполне мог обойтись без похода в Булгарию, но в силу приведенных выше причин вынужден был это сделать, что тоже вполне соответствует поведению этноса в инерционной фазе. Так в войнах отражается характер этноса, находящегося на разных фазах этногенеза. Характер этноса не одинаков на разных фазах, что находит отражение в поведении его представителей в тех или иных исторических ситуациях. Условно говоря, один и тот же этнос в фазе подъема бывает “жестоким”, а в инерционной фазе “добрым”. Так что характер этноса не постоянен, он меняется в зависимости от запаса энергии и совершенства этноноосферы, содержащей в себе все его духовное богатство, весь нравственный опыт, накопленный в процессе его исторического развития.
А.Х.Халиков, ссылаясь на русские летописи, пишет, что Владимир после 985 г. совершил в Волжскую Булгарию еще два похода — в 994 и 997 гг. — с целью распространения христианской веры[li]. О походе Владимира в 997 г. на булгар со ссылкой на летописи пишет и Л.Н.Гумилев: “А третьей возможностью в тех условиях был контакт с Западом, потому что мусульманский восток находился в состоянии войны с Русью. В 997 г. Владимир вынужден был идти походом на камских болгар и тем самым снять часть войск с южной границы, чем немедленно воспользовались печенеги, среди которых уже шла пропаганда ислама”[lii]. Летописям, конечно, надо верить, но, видимо, не всегда. Мог ли Владимир так далеко увести свои войска? Ведь до Волжской Булгарии расстояние было не малое — более тысячи верст. Такой поход затянулся бы на месяцы, а с юга совсем близко Киеву угрожали печенеги. В то время булгары были в фазе подъема и обладали высокой пассионарностью и для того, чтобы их победить, нужны были по тем временам большие силы. Как мы уже видели, мирный договор 985 г. между Мумином и Владимиром одним своим острием был направлен против печенегов. В 992 г. печенеги подходили к Киеву со стороны реки Сулы. Тогда для сторон конфликт разрешился благополучно. Но угроза нападения печенегов не была снята. В 995 г. печенеги открыли военные действия и подошли к городу Василеву. “Владимир, — пишет А.Нечволодов, — вышел им навстречу с малой дружиною и едва не погиб; дружина была разбита, а сам он, с несколькими человеками, еле спасся, укрывшись где-то под мостом”[liii]. Великий князь воротился в Киев и на радостях, что спасся, устроил великий праздник. Угроза со стороны печенегов стала еще больше. В 997 г. они в огромном количестве опять появились на границе Киевской Руси. Владимир пошел в Новгород собирать конных людей, а печенеги осадили Белгород, но для русских дело опять завершилось мирно. “Беспрерывные нашествия печенегов на русские владения, — заключает А.Нечволодов,- заставили Владимира укрепить границы и строить города по рекам Десне, Остру, Трубежу, Суле и Стугне”[liv].
Таким образом, с 992 по 997 г. один за другим следовали вторжения печенегов в Киевскую Русь, а между вторжениями угроза с их стороны не снималась. События 995-997 гг. показывают, что у Владимира не было достаточно сил для отражения нападения печенегов. Учитывая эти обстоятельства можно ли верить летописцу, что Владимир в 994 и 997 гг. совершил против далекой Волжской Булгарии победоносные военные походы? Это в то время, когда восточные авторы отмечают булгар как воинственный, сильный народ, который совершает успешные нападения на своих соседей. Возможно, в записях под 994-997 гг. нашел отголосок один и тот же поход Владимира в 985 г.
Итак, в X в. общая этноноосфера булгар, которые составляли единый мир от Камы до Дуная, от верховьев Дона до Черного моря и Северного Кавказа, раскололась. На Дунае болгары приняли православие и ославянились, оставив лишь свое название да некоторые элементы общебулгарской культуры; они перестали себя ощущать частью общебулгарского мира, а значит, у них возникла своя особая этноноосфера, несущая частота которой сместилась от прежней. На Средней Волге возник новый этнос — булгары, — который, восприняв общебулгарскую этноноосферу, укрепил ее на основе ислама и арабской культуры. Донские булгары какое-то время оставались язычниками со своей старой этноноосферой в фазе обскурации; предельное снижение пассионарности не способствовало их сплочению и созданию ими нового государства. В дальнейшем они частью попали под влияние русских, и приняв православие, обрусели, а частью примкнули к волжским булгарам стали мусульманами и сохранились отдельными островками среди обрусевших собратьев в Пензенской, Тамбовской и некоторых других областях России. Это еще одно подтверждение, что не кровным родством определяется принадлежность человека к тому или иному этносу, а вхождением его разума, шире — его биополя, в этноноосферу того народа, представителем которого он себя считает.